Нацистская пропаганда против СССР - [71]

Те, кто не хотел быть секретным осведомителем ОГПУ, сначала всячески притеснялись в их хозяйственной деятельности, потом их стали ссылать или на принудительные работы в СЛОН, или на поселение. Для соблюдения формы им предъявлялось какое-либо обвинение совершенно независимо от того, виновны они или нет. В России существует поговорка: «Был бы человек, а статья Уголовного кодекса найдется...» Достаточно, например, ОГПУ узнать, что вы где-нибудь повторили эту поговорку, как вы будете занесены в список «лиц, дискредитирующих советскую власть» и сделаетесь кандидатом в СЛОН.

До 1926 г. ОГПУ, через своих секретных сотрудников, занимавших в финансовых органах должности финансовых инспекторов, налоговых агентов и проч., только выколачивало накопления нэпманов, взимая с них такие налоги, что самому нэпману оставался лишь прожиточный минимум. С 1926 г. ОГПУ начало громить НЭП открыто. Нэпманы арестовывались и ссылались (одни или с семьями), причем им «для приличия» предъявлялись обвинения или в спекуляции валютой, или в укрытии доходов, или еще в чем-либо. Нэпманы, у которых ОГПУ, по его мнению, выкачало еще не весь капитал, обычно ссылались на принудительные работы в СЛОН, а другие, с которых, как думало ГПУ, уже нечего было взять, отправлялись в ссылку на поселение. Вместе с ними часто ехали и их жены, как «соучастницы по делу», а дети оставлялись на произвол судьбы. Имущество ссылаемых в СЛОН нэпманов, как правило, конфисковывалось в пользу государства. В итоге сам нэпман в СЛОНе, по шею в снегу, пилит лес, выслушивая подтрунивание чекистов-надзирателей, приговаривающих под звук пилы: «Тебе-мене, УСЛОНу... Тебе-мене, УСЛОНу», а жена его, чтобы не умереть на голодном пайке и непосильной работе в лесу по вывозке дров, должна отдавать свое тело чекистам – надзирателям СЛОНа.

Оставшиеся от таких разрозненных семейств дети, если им не менее 13 лет, попадают под периодически устраиваемые ОГПУ (не менее одного раза в год ) изоляции «социально опасного» элемента и, как «социально опасные», ссылаются тоже в СЛОН на 2 – 3 года. Там одни из них, наравне со взрослыми, участвуют в тяжелых лесозаготовках, а другие работают в роли уборщиков, курьеров, дневальных и проч.

Приведу типичную историю одного из подростков. Этот шестнадцатилетний Фадеев работал в момент моего ухода за границу на командировке 51-го километра строящегося тракта военного значения (от станции Лоха Мурманской железной дороги до станции Кестеньга, что в пограничной русско-финской полосе). Таких, как Фадеев, на этой командировке в июне 1930 г. работало 59 человек, а всего на командировке в это время было 579 заключенных.

Я спросил мальчика, за что он попал в СЛОН. «Не знаю, гражданин-начальник, – ответил Фадеев со слезами на глазах. – У моего папы была переплетная мастерская; в ней работали папа, мама, два рабочих и я. Финотдел наложил на папу большой налог. Заплатить его он не мог. За это ОГПУ арестовало его. Потом в ОГПУ вызвали маму и стали ее допрашивать, куда мы дели заработанные деньги. Мама сказала, что мастерская у нас маленькая, работало в ней только 5 человек и что мы зарабатывали только на жизнь, а таких денег, как требует финотдел, у нас с роду не было. Сперва маму не арестовали, но потом, когда из Москвы пришла бумага о папиной ссылке на 5 лет в Соловки, арестовали и маму и тоже сослали в СЛОН на три года. Где папа и мама здесь работают, я не знаю. Когда папу и маму повезли в Соловки, к нам домой пришли два человека в фуражках ОГПУ и с кубиками на петлицах и два человека из финотдела. Они опечатали нашу квартиру и мастерскую, а мне велели идти к знакомым. Сперва жил у тети, но ее тоже скоро арестовали за торговлю на базаре мануфактурой и сослали на три года в Соловки. Тогда я поехал к бабушке – она жила в другом городе. На узловой станции я стал просить у людей на хлеб. Ко мне подошел агент железнодорожного ГПУ и арестовал меня. Две недели я просидел в тюрьме, а потом меня отправили в Соловки. На сколько лет – не знаю. Гражданин начальник, может быть, вы скажете, какой у меня срок и за что я сослан в СЛОН?»

Разыскав его формуляр, я сказал ему, что он осужден особым совещанием при коллегии ОГПУ на два года как социально опасный элемент.

«А что это такое, социально опасный элемент?..» – спросил он.

Вместе с нэпманами и членами их семейств в СЛОН и в ссылку на поселение в большом количестве шли лица, которые работали в частных предприятиях в качестве наемных служащих и рабочих. Эту категорию советских граждан ОГПУ всегда считало элементом социально опасным и вредным в деле социалистического строительства.

К этой же категории заключенных надо отнести бывших владельцев средних и мелких домов и таких же промышленных предприятий. Многие из них, воспользовавшись изданными советской властью в период НЭПа законами о денационализации и демуниципализации средних и мелких частнособственнических владений, стали ходатайствовать перед соответствующими инстанциями о возвращении бывшей их собственности. Но «советские законы как дышло – куда повернешь, туда и вышло», пишутся они больше для втирания очков... Владельцы домов и предприятий ходатайствовали, а коммунисты их ходатайствами раздражались.