Национализм - [11]

В XVII и особенно в XVIII веках карты стали представлять мир четко разделенным на территории, имеющие ясные границы, а не смутные рубежи. Это отражало не только просвещенческое стремление к ясности, но и растущее разделение мира на доминионы различных европейских государств и было тесно связано с охраной и даже милитаризацией границ. Идея мира, естественным образом разделенного на отдельные нации, связанные с определенными административно-территориальными единицами или государствами, сыграла наиболее важную роль в этой трансформации.

Прежде всего европейские государства стали более сильными. Они увеличили свою политическую и военную мощь и использовали ее в конфликтах, объединяя территории под своей властью и создавая относительно устойчивые линии противостояния с соседними странами. Там, где правители вместо использования наемников прибегали к мобилизации армий, состоявших из граждан, народ, которым они правили, приобретал более глубокое осознание своей общей идентичности и своего отличия от соседей. Картография и национализм отражались в новом внутреннем единстве и более четких границах. Поворотным пунктом стали наполеоновские войны. Наполеон не просто пытался приобрести новые территории в духе традиционной династической борьбы. Он стремился преобразовать социальное и политическое устройство завоеванных стран. Сначала он был поборником республиканства Великой французской революции. Но затем, провозгласив себя императором, он продолжил считать себя носителем всего самого современного, а не просто французского. Одной из основных тем идеологии, которую пытался распространить Наполеон, было более широкое участие граждан — не только в наполеоновских армиях, но и в политике и культуре. Наполеоновские войны, таким образом, способствовали «пробуждению» национального сознания по всей Европе. Они не только объединили множество групп в противостоянии французам, но и привели к созданию самого такого противостояния и внутренних политических и культурных институтов различных стран по «национальному» образцу. После этих войн правительства начали организовывать разведывательные экспедиции для сбора более точных географических сведений и проведения более четких границ.

Кроме того, эти государства стремились дополнить свою военную мощь укреплением своего влияния во внутренних делах. Они занялись сбором налогов, которые, среди прочего, шли на оплату войны, и стали вводить воинскую повинность[5]. Правители желали располагать более точными сведениями о странах, которыми они правили. Соответственно, они финансировали разведывательные экспедиции для получения более точных данных о расположении земель и их использовании. Первопроходцами в этом были британские правительства, которые еще в XVI веке составили кадастровые карты (в них отображались особенности землепользования и землевладения, часто наряду с другими факторами, имевшими экономическое или административное значение), призванные облегчить колонизацию Ирландии. В XVIII веке внутренняя интеграция национальных государств благодаря рынкам, транспорту и укреплению органов центральной власти сделала использование кадастровых карт совершенно обыденной вещью. Эти усилия возрастали с развитием переписей и попытками сосчитать и описать жителей, а также со строительством лучших дорог (затем железных дорог) и лучших систем коммуникации (которые наряду с более широким распространением образования способствовали стандартизации национальных языков). Все это содействовало национальной интеграции, делая картографически значимым восприятие Франции, скажем, как единого целого, а не как совокупности феодальных владений различных герцогов и баронов.

Европейцы тратили также все больше сил на колонизацию остального мира. Это предполагало не только выяснение того, что представлял собой этот остальной мир и как в нем следовало действовать, но и установление власти и прав собственности. Даже там, где империалистической деятельностью сначала занимались частные компании, на смену им вскоре пришли государства, разделившие мир на земли различных европейских держав (особенно в «драчке» за Африку в конце XIX века). На некоторых наиболее ранних картах отражается разделение Северной Америки в XVIII веке на доминионы различных европейских государств. Европейские колонизаторы превращали свои заморские владения в колонии, строившиеся отчасти по образцу европейских национальных государств. Так, они собирали воедино разрозненные ранее княжества (как британцы в Индии), создавали централизованные столицы и строили транспортные и коммуникационные системы (которые среди прочего облегчали военное правление). Они создавали новые системы образования, в которых европейские языки (и преподавание) часто соединяли между собой страны, разделенные местными языками и диалектами. Распространяя собственные европейские языки в официальных целях (а также в целях культурного империализма), они создавали новые возможности для общения, независимо от этнических границ.

Наконец, картография отражала технологические изменения и рост науки. Развитие геометрии облегчило отображение неровностей земли на плоскости. Телескопы позволяли топографам делать более точные измерения, а воздушные шары и самолеты помогли картографам взглянуть на мир с высоты птичьего полета и изобразить его таким, каким он был виден сверху, а не с точки зрения путешественника, находящегося на поверхности. Эти новые технологии развивались рука об руку со стремлением к точности и способствовали развитию представления о четко разделенных территориях, границы между которыми разделяли не только правительства, но и культуры, каждая из которых считалась дискретной. Печатное слово способствовало внутренней стандартизации языка и — с появлением массового читателя в XIX веке — других особенностей культур, становившихся все более и более «национальными». Благодаря новым техникам печати карты стали более доступными и начали играть более важную роль в конструировании повседневного сознания своей собственной страны и ее места в мировой системе национальных государств.