...Начинают и проигрывают - [42]

Сын убитого! Тот самый, который ехал из госпиталя повидаться с отцом после долгой разлуки, а попал на его похороны…

Начался допрос свидетелей. Диспетчер Тиунов, шофер Бондарь, Олеша… Все они полностью подтвердили то, что было ими сказано на следствии.

Спрашивал, в основном, председательствующий. Только изредка, больше не в силу действительной необходимости, а для того, чтобы напомнить о себе, прокурор уточнял отдельные несущественные моменты показаний. Адвокат пока молчал вообще, прихлебывая воду из кружки и отрицательно качая головой в ответ на вопросы председательствующего, не хочет ли он о чем либо спросить свидетеля.

Лишь с появлением в зале суда Изосимова Арсеньев оживился. Подняв бровь, выслушал его показания.

— У обвинения есть вопросы к свидетелю? — обратился председательствующий к Вадиму.

— Пока нет.

— У защиты?

— Есть! — живо поднялся Арсеньев, и зал сразу загудел: до сих пор адвоката, казалось, интересовала только кружка с водичкой.

— Скажите, свидетель, вы хорошо знаете подсудимого?

Изосимов подумал, ответил, слегка улыбаясь:

— Год с ним вместе работаем. А хорошо ли, плохо ли — как сказать? Брата своего родного как, кажется, знаешь, и то иной раз номер отколет, диву даешься.

Арсеньев, соглашаясь с ним, кивнул:

— Верно. И все-таки, как вы думаете, способен Смагин на подлость?

— Думаю — нет.

— А вот та история с бобиной, с катушкой зажигания, когда Смагин туда бумажку засунул, не смахивает ли она на подлость?

— Мальчишество больше, — сказал Изосимов. — От молодости лет. От недозрелости.

— Не было ли у Смагина других случаев такого мальчишества? — допрашивал адвокат.

Изосимов пошарил глазами по стенкам, по потолку.

— Не припомню, товарищ защитник.

— А вот такой случай. Только вы опустились на сидение в кабине — гудит. Вы встаете, чтобы посмотреть, в чем дело — гудка нет. Сели — снова гудит. Помните?

Лицо Изосимова расплылось в улыбке:

— А, да, да…

— Кто это сделал?

— Кто! Известное дело — Андрей.

— Как вы узнали?

— Он сам сказал. Приделал, понимаешь, дополнительный провод к сигналу и хитрый контакт под сиденье. Нажмешь пудами своими — гудит.

— Благодарю вас. — Арсеньев удовлетворенно опустился на свое место.

Председательствующий сказал Изосимову:

— Вы свободны.

Но тут вскочил Вадим.

— Нет, у меня еще вопросы… Я хочу уточнить, свидетель Изосимов. Случай, о котором сейчас напомнил наш уважаемый защитник, с сигналом, не было ли это со стороны Смагина попыткой отомстить вам за что-то?

На добродушном лице Изосимова появилось выражение обиды.

— Что вы, товарищ прокурор, за что ему мне мстить! У нас с ним все хорошо было, хоть его самого спросите.

— Ясно!

Я пока еще не мог угадать, куда клонит Вадим. Казалось даже, он сам того не желая, льет воду на мельницу защиты. И лишь следующий вопрос показал мне, чего он добивается: снять впечатление, которое осталось после допроса Изосимова адвокатом.

— А теперь вернемся к другому случаю. С машиной Олеши, с бобиной. Скажите, свидетель, как вы считаете, почему Смагин вложил бумагу в бобину? Пошутил?

— Какие тут шутки? У них из-за девчонки раздор.

— Значит, из мести?

— Выходит…

— Я так и думал: тот случай и этот — совершенно разные вещи, — подвел итог Вадим. — У меня все!

Вадим окинул шумнувший зал торжествующим взглядом. Аделаида Ивановна схватила под столом его руку и с жаром стиснула.

Первый поединок закончился в пользу прокурора. Но это было только начало.

По просьбе Арсеньева, в суд были вызваны странные, на мой взгляд, не имеющие отношения к делу, свидетели: мать Андрея, его бывший классный руководитель. Вчера, когда на предварительном заседании адвокат обратился к судьям с такой просьбой, я был в недоумении: зачем ему? Спросил Вадима. Тот сказал:

— Хочет бить на жалость. Они будут рассказывать, какой Смагин хороший сын, как маму любит, как хорошо учился.

Я продолжал недоумевать:

— Ну и что?

— Как что? Могут меньше дать. Среди заседателей женщина, к тому же учительница… Арсеньев учитывает все.

— Значит, он не будет добиваться оправдания?

Вадим захохотал:

— Ишь чего захотел!

— Тогда к чему же все его широковещательные заявления? Смагин невиновен и прочее?

— Психология! — снисходительно пояснил Вадим. — Он же знал, что ты мне все передашь… Нет, дружище, бой пойдет по другой линии. Я буду добиваться максимума, он — минимума. И будет счастлив, если удастся отвоевать годок.

Ход допроса Смагиной подтвердил правоту Вадима. Женщина, едва сдерживая слезы, пространно говорила о тяжелом детстве Андрея, который рос без отца, о том, как он ухаживал за малышками-сестричками во время болезни матери. На вопрос Арсеньева, считает ли она Андрея способным на преступление, в котором его обвиняют, она ответила решительным «нет».

Интересно, какая мать в таких обстоятельствах сказала бы «да»?

Классный руководитель Смагина, остроносый, немногословный преподаватель физики, оказался для обвинения куда более опасным. Отвечая на умело построенные вопросы Арсеньева, он рассказал о шаловливом характере мальчика, склонного к веселым и в общем безобидным проделкам, за которые ему еще в школе нередко влетало.

— Что вы называете безобидными проделками? — взялся за свидетеля Вадим.