Начало всех начал - [10]

— Я передам его тебе, и ты сохранишь в нём своё самое незабываемое.

— Семейное наследие без заводов и пароходов, — смеялась я.

Именно в нём я надеялась найти что-нибудь оригинальное. Сверху лежало моё светлое платье с кружевами… От кутюр… Сердце всхлипнуло и, как показалось, остановилось, дыхание перехватило, всё вокруг потемнело…

Такого безобразия со мной ещё не случалось, надо лечить нервы, подумала я, открыв глаза. Взгляд упал на часы: времени не оставалось. Саркофаг зашевелился. Скорее бежать на встречу, иначе затянет в холод и мрак прошлого. Терять сознание… и это после стольких лет работы над ним — «мы бодры и веселы!»

Спектакль захватил, взволновал. Полная впечатлений, я даже не поняла, что мы уже в ночном клубе. Была презентация чего-то, дым, снующие разодетые личности. Мила, гордая тем, что знает половину из них, периодически пропадала, потом возвращалась, пыталась представить меня некоторым, особо важным и нужным для меня, но те смотрели непонимающе и воспитанно кивали головой, обещая помочь. В конце концов, чужая и несовместимая со всем этим балаганом, я выпила у стойки три невероятных коктейля и стала уплывать вместе с дымом.

— Женька, ты готова! Сейчас тебя отвезут домой, — заявила, появившаяся откуда-то сияющая Мила с почти квадратным и очень самодовольным господином неопределённого возраста.

— Кто сподобится — три часа ночи?! — удивилась я.

— Познакомься, мой властелин. Он только что подъехал и хочет решить здесь пару личных вопросов, а тебя мы отправим с его шофёром. Надёжный парень, доставит домой в целости и сохранности. Тебе хоть понравился наш вечер? Я тебя буду вытаскивать иногда из твоей берлоги, о’кей?

Мне оставалось только вяло подставить руку для поцелуя её толстячку и кивнуть на последний вопрос.

Дома я свалилась прямо в одежде на кровать и впервые заснула крепким сном. Утром я чувствовала себя превосходно, несмотря на выпитые вчера взрывоопасные коктейли. Затеяв генеральную уборку, я уже совершенно спокойно подошла к лежащему возле открытого сундука платью.

Это платье привёз из Франции для Оли её отец. Проездом, заглянув в Москву, он завалил дочь и мать подарками. Оля кружилась возле них, как бабочка, когда я зашла к ней, не ведая о великом явлении отца.

— Папа, познакомься, это та самая Женя, которую ты очень хотел увидеть. Женя, это мой папа, Марк Викторович.

Отец Оли абсолютно соответствовал моим представлениям: подтянутый, представительный мужчина, с лёгкой сединой на висках и жёсткими складками вокруг рта.

— Вот вы какая, Женечка! Очень рад знакомству. По словам Оли, лучше подруги не найти. Теперь мне за неё будет не так беспокойно, — сказал он бархатным баритоном и улыбнулся мне.

— Спасибо за доверие, — ответствовала я так, как пишут в книгах, чем вызвала ещё одну улыбку.

«Издевается или следует какому-то протоколу?» растерянно подумала я, но через полчаса уже попала в сети его обаяния и совершенно расслабилась.

— Оля, давай сделаем твоей любимой подружке достойный её подарок, — предложил Марк Викторович, и засиявшая от предложения отца Оля потащила меня к блестящим коробкам, разбросанным в спальне.

Я надела светлое, с лёгким палевым оттенком, украшенное старинным кружевом длинное платье, и у меня захватило дух. Из зеркала на меня смотрела юная девушка прошлого века с немного ошеломлённым взглядом.

— Ух, ты, — удивилась и Оля, — это платье словно для тебя шили, и оно твоё! — Пап, посмотри! — закричала она.

— Ну, что ж, кутюр вас, Женя, не испортил… Удивительное перевоплощение, — сказал отец Оли, зайдя в комнату дочери и посмотрев на меня. — В этом платье вы ещё более очаровательны. Примите его, пожалуйста, в подарок… от всей души.

От всей души — я видела это по его глазам.

— Но я не могу! Это, видимо, немыслимо дорого, — попыталась неуверенно возразить я, втайне боясь потерять такое чудо. Куда делась моя гордость в тот момент, не знаю. Барахольщицей я никогда не была. Потом Оля примерила его…

— Платье сшито специально для вас, Женя, — удивлённо заявил тогда Олин отец.

Это платье из тонкого льна, но совершенно не мнущееся, я держала в руках сейчас, полная самых противоречивых чувств. Бабушка, не ведая того, сохранила самый дорогой фетиш моего прошлого, от которого я пытаюсь убежать до сих пор, но возвращаюсь и возвращаюсь к нему…

Начало третьего курса было ознаменовано важным событием: меня назначили главным редактором институтской газеты. Где-то глубоко в подсознании сидела мысль: если у многих сокурсников главной опорой служили родители разных рангов, то мне надо рассчитывать только на себя. Я старалась доказать, что смогу достигнуть вершин успеха самостоятельно. Это назначение очень обрадовало и укрепило веру в себя. Теперь я входила в состав студенческого совета института. Этот студенческий совет стал для меня центром вселенной, потому что я влюбилась в его председателя Сергея. Очень скоро стало понятно, что это та самая долгожданная любовь с большой буквы.

Серёжа Ежов, который учился на последнем курсе иняза, успел разбить не одно девичье сердце. Жертвой пали даже самые яркие представительницы женской элиты, о чём не уставали говорить на всех девичьих посиделках, особенно в общежитии. Одна из последних его жертв была манерная девица, дочь какого-то шишки, возмечтавшая взять его одним ноготком с потрясающим маникюром. Через пару месяцев безуспешной осады она успокоилась другим красавцем, каждый год поступавшим во все театральные вузы с одинаково отрицательным результатом. Последующая девица так легко не сдалась. У неё была бульдожья хватка, немереный запас провинциального нахальства, как ни противоречиво это звучит, и великолепная фигура с ещё более великолепной грудью, валившей с ног всех представителей мужского пола. Она училась на одном курсе с Сергеем. Их всегда и везде видели вместе и уже не сомневались в результате, как неожиданно для всех грянуло известие: Риту исключили из института, и Сергей не только не поддержал её, а первым проголосовал за исключение. Слухов ходило столько, что вся история превратилась в легенду.