Начало Руси - [105]
В полемике с Иловайским Васильевский подчеркнул один поистине важный момент: византийские варанги имели в Константинополе свою церковь Богородицы, которая находилась в ведении православного синода[751]. Такое положение сохранялось уже после того, как перестал функционировать путь «Из варяг в греки» через Русь, после того, как на Руси (в ее южной части прежде всего) «варяги» стали превращаться в аморфное понятие, а «варяжская вера» отождествлялась с «латинской». Между тем в X–XI вв. и на Руси варяги-христиане никогда не связывались с Римом. Васильевский приводит любопытный аргумент в пользу славяно-русского происхождения и, косвенно, православия варягов-варангов: в 1066 г. группа варангов прибыла в город Бари в Южной Италии, принадлежащий Византии. После завоевания города норманами, в 1088 г., состоялось перенесение хранящихся в Бари мощей Николы Мирликийского и установление на Руси празднеств в честь этого святого[752]. В Византии культа Николы Мирликийского не было. Но святой этот был все-таки малоазиатский.
К 1088 г. варанги в Византии уже получили значительное пополнение из Англии. Васильевский устанавливает, что это произошло в 1085 г.[753] Но нет никаких оснований говорить о качественной смене дружины. Это те же «секироносцы», и именно их церковь оказывается в ведении Константинопольской патриархии, а не Рима. Очевидно, варанги, прибывавшие из Англии, не были католиками. И в этом, может быть, и заключается ключ к решению вопроса.
Помимо Константинополя, у Рима был еще один соперник: древняя британская или ирландская т. н. кульдейская церковь. После варварских завоеваний IV–V вв. Британия и Ирландия оставались фактически единственными очагами христианства. В изоляции здесь сложился особый тип христианства, продолжавший традиции ранних христианских общин и в известной мере ближе стоявший к Востоку, нежели к Риму.
Англо-саксы и другие племена с побережий Северного и Балтийского морей (о них речь будет ниже) противостояли бриттам не только как завоеватели, но и как язычники христианам. И хотя отдельные англы и принимали крещение, в целом борющиеся стороны даже были заинтересованы в том, чтобы их не объединяла одна религия. Поэтому англы оказались более податливы для христианизации со стороны римских миссионеров, чем местных бриттских. Правда, это произошло уже в VII–VIII вв., а полную победу Рим одержал в 828 г., когда произошло объединение английских королевств в единое государство с признанием верховной церковной власти Рима. Римские папы стремились искоренить любые основания для существования где-либо самостоятельной церкви, и с этой целью они обычно поддерживали королей в их борьбе с местными церковными общинами. Общий интерес вызывал к жизни такого рода союз светской власти с Римом. Но Рим всегда претендовал и на полное подчинение властителей, принимавших крещение из рук его миссионеров. А это, естественно, не могло нравиться светской знати. В результате традиционно враждебная английским феодалам кульдейская церковь в ряде случаев становится для них прибежищем в неизбежных коллизиях с Римом.
Англо-саксонское завоевание вызвало массовую эмиграцию бриттов на континент или острова. В V в. ими была заселена Бретань («Малая Британия»), куда переходят и многие служители древней британской церкви. В VI–VII вв. британо-ирландские миссионеры наводняют Европу от Бельгии до Далмации. Они обращают в христианство значительную часть фризов, ведут миссионерскую деятельность в Саксонии, у балтийских славян[754], в Центральной Европе. Успех их деятельности объясняется известной простотой разносимой ими догматики («добрые дела» как основа вероучения, за что Рим обвинял британо-ирландскую церковь в пелагианстве), а также проповедованием основ религии на родном языке. Кульдеи считали необходимым перевести Священное Писание на все языки, принимавшие христианство, и реально осуществляли это вплоть до цитадели католичества — Италии. Поскольку переводы неизбежно порождали разночтения, у кульдеев была разработана целая система «текстологии» с целью установления правильного чтения. Обычно привлекались рукописи на латинском, греческом и древнееврейском языках, причем последним отдавалось явное предпочтение как более ранним.
На протяжении шести столетий римские папы обрушивались на «схизматиков» и «еретиков», стремясь сокрушить весьма деятельного и авторитетного конкурента. Константинополь явно не разделял суровых оценок, исходивших из западной половины Мировой империи. Более того. Бритты и позднее ирландцы с гораздо большим почтением относились к Константинополю и вообще Востоку, нежели к Риму, и их самих средневековые источники постоянно именуют «греками»[755].
Васильевский приводит ряд фактов, говорящих об английской эмиграции после норманского завоевания 1066 г. Он отмечает даже, что негативные последствия завоевания сказались не сразу, а некоторое время спустя. Это действительно так. И этому, видимо, можно найти объяснение. Резкое обострение ситуации в Британии было связано не столько с притязаниями норманских феодалов, сколько с деятельностью римской церкви. В 1073 г. папой римским стал Григорий VII Гильдебрандт, известный своей религиозной нетерпимостью и стремлением решительно возвысить церковную власть над светской. Он, в частности, постоянно пытался опереться на норманов в борьбе с германским императором Генрихом IV. И он стремился натравить завоевателей-норманов (в данном случае реальных или мнимых потомков алан) на последователей кульдейской церкви. В 1074 г. Григорий VII предал анафеме женатых священников. Это было выпадом и против греческой церкви, где целибата не придерживались. Но в гораздо большей степени анафема адресовалась кульдеям: в бритто-ирландской церкви даже монахи могли жить семьями, а наследование епархиальных кафедр от отца к сыну было обычным явлением. В сущности, эта анафема явилась удобным поводом для разгрома и разорения кульдейских монастырей и храмов, конфискации имущества кульдеев там, где это было доступно норманским завоевателям.
