Начало пути - [13]

Шрифт
Интервал

Все это он выкладывал, пока готовил нам чай, и, когда кончил, я спросил:

— А как вам понравится, если я предложу вам на три сотни больше? У меня есть покупатель, если дом ему приглянется, он заплатит. Правда, кой-что должно перепасть и мне.

Ему это не понравилось, он стал грозить, что пойдет в контору и все расскажет, но я сказал, мне плевать, пускай увольняют, я уже присмотрел себе другое место. Просто я хочу положить ему в карман еще двести фунтов.

— Вы говорили триста, — сказал он.

— Да, но сотня на мою долю.

Мы еще попререкались, наконец он согласился, и я ушел, сказав, что мистер Уэйнфлит приедет осматривать дом завтра после обеда.

Я так был доволен, на радостях даже прошагал половину пути до Ноттингема пешком. На другой день мы встретились с Уэйнфлитом в пивной, и за кружкой пива и сыром, за которые платил он, я предложил ему поехать посмотреть дом. Понравится — может получить его за четыре тысячи триста.

— И уж будьте уверены, он того стоит, — сказал я. Уэйнфлит совсем разволновался, даже заказал двойную порцию коньяку и стал мне рассказывать, как он двадцать лет прослужил в армии, а последние пять лет живет в Уоллатоне со своей старшей сестрой, которую терпеть не может. Я ему посочувствовал и сказал — будем надеяться, что скоро он поселится в доме, который ему по душе, и тогда жизнь у него пойдет на лад. Он сказал — не забудет моей услуги и, если дом ему понравится и достанется, он уж будет помнить, кто ему помог. Я сказал, я это только по дружбе и пускай он у нас в конторе ни слова про это не говорит, там не любят, когда кому-нибудь делаешь такое одолжение, и он, благодарный, согласился, что лучше держать язык за зубами.

— Ведь если узнают, какой я мягкосердечный, меня засмеют.

Я отправился к Клодин. Ее мать ушла на собрание отец в пивную, и мы накинулись друг на друга прямо в кухне: мы не виделись целую неделю, потому что у нее были месячные, и нам не терпелось поскорей наверстать упущенное.

По небу скользили облака, ее дыхание кружило мне голову. Я чувствовал, сегодня нас ждет что-то небывалое; я горячо ее целовал, а перед глазами у меня все время стоял загородный дом, который я видел накануне, неизменно освещенный солнцем, и радуга в стороне Трента, и меня так одолела чувствительность, я думал, прямо сейчас хлопнусь в обморок, будто и в самом деле заболел гриппом, который изображал накануне перед мистером Уикли. Я совсем обезумел, но от вида этого идеального любовного гнездышка безумство мое обратилось в нежность. Клодин опиралась спиной о газовую плиту, и теперь, полный несвойственной мне заботы, я заметил, что ей неудобно, и осторожно подтолкнул ее за угол, к двери в общую комнату и вверх по лестнице. Поняв, куда я стремлюсь, она как будто испугалась, но на каждой ступеньке я нежно ее целовал, и это так ее поразило, что она ничего не решилась сказать.

— Где твоя комната? — спросил я хрипло.

В горле совсем пересохло, пришлось переспросить. Но я отворил не ту дверь, увидел двуспальную кровать ее родителей между гардеробом и туалетным столиком, и мы вошли.

— Нет, — взмолилась Клодин. — Нет, милый, не здесь.

А я все целовал ее, словно не слышал, пока не затворил за нами дверь. Я зажег ночник, он тускло осветил покрывало Я понял, что Клодин чувствует себя ужасно: быть со мной здесь, в спальне родителей… После я пожалел, что на этот раз ей было не так приятно, как обычно. Зато уж я наслаждался — не передать словами. И когда я, наконец, растворился в ней, мне показалось, словно все тело стало не мое.

Мы лежали ошеломленные и не знали, что сказать друг другу. Внизу она накормила меня ужином — хлебом с сыром и чаем, больше я ничего не хотел. Были синие сумерки, и лучшего, ужина я не упомню за всю свою жизнь. Клодин сидела напротив, прихлебывая из чашки чай, под ее взглядом мне стало не по себе.

— Я не против с тобой обручиться, — сказал я, — но ведь все равно мы сможем пожениться только через несколько лет. Мы оба слишком молодые.

Она мило улыбнулась, мне только того и надо было, но почему-то казалось — что ни делаю, все один обман.

— Ничего, — сказала она. — Зато мы будем уверены друг в друге, правда?

Ну, и мы порешили обручиться, только уговорились еще несколько дней не рассказывать ее родителям и моей матери, хотя матери это в общем-то будет безразлично, обзовет меня круглым дураком, да и только. Когда мы объявим о своей помолвке, я скажу Клодин про счет в банке. А он будет немалый: к тому времени я надеялся получить еще сотню фунтов от Клегга за то, что помог ему в продаже дома.

Остаток вечера я старался понравиться родителям Клодин, и миссис Форкс даже решила, что у меня вполне коммунистические взгляды, и понадеялась, что рано или поздно я непременно вступлю в Лигу молодых коммунистов. Мистер Форкс наседал на меня с вопросами о моей работе в фирме по продаже недвижимости, и я чего только не нагородил — пускай думает, что, как сдам экзамены, заделаюсь там настоящей шишкой.

Я опоздал на последний автобус, но и сам не заметил, как отмахал две мили, отделявшие меня от дома, не видал на пути ни одной привычной приметы, будто шел вслепую, по радару, который наверняка приведет меня, куда захочу.


Еще от автора Алан Силлитоу
В субботу вечером, в воскресенье утром

Сначала — работа, от звонка до звонка. Потом — домой, переодеться, а дальше — алкоголь, женщины, танцы и драки. Так живет герой романа Артур Ситон. Так живут его приятели. Да и как иначе, если бедный провинциальный мирок их родителей вызывает отвращение, а никакого другого будущего для них, парней и девушек из рабочих пригородов, судьбой не предназначено? «В субботу вечером, в воскресенье утром» — книга, открывшая новую страницу в истории английского романа. Книга, в которой автор заговорил голосом британской молодежи из рабочего класса — поколения «рассерженных молодых людей» — грубоватой, необразованной, но куда более остро чувствующей несправедливость и жестокость окружающего мира, чем их более благополучные сверстники.


Одиночество бегуна на длинные дистанции

Молодежь из рабочих пригородов.Парни и девчонки, которых кто-то называет «гопотой из подворотни» и от которых многие стараются держаться подальше.Необразованные. Грубоватые. Обозленные на весь белый свет – и прежде всего на общество, лишившее их будущего просто из-за «низкого происхождения». Несправедливость они чувствуют безошибочно и готовы противостоять ей с отчаянием диких животных.Слабые ломаются, уходят в мир алкоголя, случайного секса, бессмысленной агрессии. Но есть и сильные – они готовы к беспощадному и яростному, заведомо обреченному на поражение бунту.


Велосипед

1.0 - создание файла.


Ключ от двери

Жизненная достоверность — характерная черта произведений "рабочих романистов", к которым можно отнести и А.Силлитоу. Объясняется это тем, что все они — выходцы из рабочей среды, нравы которой столь правдиво и воспроизводят в своих книгах. Постоянный мотив этих произведений — стремление главного героя вырваться из беспросветного, отупляющего существования к более осмысленной жизни — как правило, обратившись к писательскому ремеслу. Именно таков жизненный путь Брайена Ситона, центрального персонажа романа А.Силлитоу "Ключ от двери" (1961).


Дорога на Волгоград

Алан Силлитоу — современный английский писатель. Родился в 1928 году в промышленном городе Ноттингеме. Рос в рабочей семье, с четырнадцати лет пошел на завод, из заводского ученика стал слесарем, затем токарем. Был призван в армию, зачислен в авиационные части колониальных войск и послан в Малайю. Служил радистом, на военной службе заболел туберкулезом легких. Два года провел в госпитале, много читал и писал стихи. Получив пенсию по инвалидности, уехал на юг Франции, затем обосновался на испанском острове Мальорке. В 1957 году Алан Силлитоу закончил роман «В субботу вечером и в воскресенье утром».


Карты

Все еще на топографическую тему — Алан Силлитоу продолжает наше путешествие с «Картами» из сборника его сочинений (издательство В. X. Аллен, 1975) под названием «Горы и пещеры». Силлитоу хорошо знаком советским читателям: выдающийся романист, поэт и писатель коротких рассказов, он много путешествовал и провел некоторое время в Советском Союзе, о котором писал в книге «Дорога к Волгограду» (1964). Очень удачным был фильм по его роману «Одиночество бегуна на длинные дистанции», главную роль в котором исполнял известный актер Том Кортни.


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.