Начало охоты или ловушка для Шеринга - [2]

То же и в прихожей: все просто и удобно, но между стеллажами и гардеробной — антикварное зеркало с мраморной консолью и дубовыми ножками, вырезанными в виде двух сидящих грифонов. Чем не сторожа?

Егор Кремнев зевнул.

— Слышь, Семен, — вновь обратился он к своему коллеге, — плесни-ка мне еще кофе из своего волшебного термоса.

— Ты же сладкий не очень…

— Другого все равно нет.

Арутюнян улыбнулся:

— Могу заварить тебе зеленый чай. Я видел в шкафу несколько пачек. Видимо, наш «объект» — большой любитель.

— Я скорее болотной воды наглотаюсь, чем буду пить это пойло.

Арутюнян достал откуда-то небольшой термос, свинтил крышку и наполнил чашку Егора доверху.

— Смотри не перевозбудись, — с улыбкой посоветовал он.

— Ничего, справлюсь.

Егор Кремнев отхлебнул кофе и наморщил лоб. Его не покидало дурное предчувствие. Вроде бы все пока шло по плану. Никаких сбоев, никаких случайностей. И все же на душе было неспокойно.

Егор потер пальцами щеку и поморщился. Утро было суматошное, времени побриться не хватило, и теперь щеки покрывала колючая поросль. Кремнев представил себе свою физиономию и ухмыльнулся.

Ладно, ерунда. Задание в общем-то несложное и не должно занять много времени. Нужно довести «объект» до аэродрома в целости и сохранности. Подстелить ему соломку, если вздумает упасть, сдуть пылинку, если она посмеет прилипнуть к его холеной щеке, ну и все такое.

Для группы из четырех профессионалов это плевое дело. Никто не знает, что «объект» здесь, никто не знает, на какое имя у него документы. Да и грим у «объекта» капитальный. Этакий поэт-битник с черной бородкой и в темных очках. Одежда — самая заурядная: замшевая куртка, джинсы, футболка — униформа «маленького человека», которого встретишь в толпе и не обратишь внимания.

— Как случилось, что его рассекретили? — спросил Семен.

Егор пожал плечами:

— Не знаю. Ты, Сема, не забивай себе этим голову.

— Как скажешь.

Егор одним глотком допил кофе и поднялся с дивана.

— Пойду пообщаюсь.

Семен вынул изо рта разжеванную спичку, посмотрел на нее и вставил обратно в рот.

— По-моему, он уже успел глотнуть из своей серебряной фляжечки.

— Пьян? — вскинул брови Егор.

— Скорее, болтлив. Меня за пять минут так загрузил, что я до сих пор разгрузиться не могу.

— Ясно.

Кремнев подошел к двери, ведущей в библиотеку, и тихо постучал.

— Входите, — приветливо откликнулись из-за двери.

Егор вошел в библиотеку. «Объект» стоял у окна, спиной к Кремневу. У него были длинные густые темные волосы, крупной волной спадающие на плечи.

— Я же просил вас не подходить к окну, — строго сказал Кремнев.

— На нем полупрозрачная занавеска, — небрежно ответил «объект». — С улицы ничего не видно.

— Береженого Бог бережет. Отойдите от окна.

Мужчина повернулся и ленивой походкой отошел от окна к стеллажам с книгами. В руке он держал маленькую серебристую фляжку.

— Уберите это, — сказал Егор.

— Вы о чем? — «Объект» проследил за взглядом Кремнева и усмехнулся. — А, об этом. Не волнуйтесь, там всего три капли.

— Мы договаривались, что вы не будете пить, — сухо сказал Кремнев.

— Правда? Я как-то запамятовал. Кстати, вам не кажется, что это уже не ваша забота? Все, что от вас требуется, — доставить меня в аэропорт. А трезвым я при этом буду или пьяным…

Егор шагнул к мужчине и быстрым, почти неуловимым движением вырвал у него из пальцев фляжку. Мужчина поморщился.

— Грубовато, — сказал он. Усмехнулся и добавил: — Но справедливо.

Он повернулся к стеллажу и медленно провел пальцем по корешкам книг. Длинный смуглый палец остановился на самом потрепанном корешке. «Объект» принялся медленно, нараспев читать стихи по-французски.

Егор знал французский не ахти как, но общий смысл стихотворения уловил. Впрочем, «объект» тут же перевел стихи на русский:

И солнце жадное над падалью сверкало,

стремясь скорее все до капли разложить,

вернуть Природе все, что власть ее соткала,

все то, что некогда горело жаждой жить…

Он взглянул на Кремнева через плечо:

— Вам нравится?

— Не очень, — ответил Егор.

— Да… У этого поэта был очень мрачный взгляд на жизнь. Но он не боялся сказать правду. Впрочем, мне тоже больше нравится Пушкин. У него в стихах есть свет. Божественный свет. Кстати, вы верите в Бога?

— А вы?

Мужчина мягко усмехнулся.

— Я спросил первый.

— Скажем так: я больше привык полагаться на собственные силы.

— Понимаю. — «Объект» прищурил светло-серые глаза и поинтересовался: — Как вас зовут?

— Кремнев.

— Я имел в виду имя.

— Егор.

Мужчина чуть склонил голову набок и посмотрел на Егора спокойным мягким взглядом.

— Егор, для волнения нет причин, не так ли? Все будет хорошо. У меня хороший грим, крепкие нервы и вполне приличные документы.

— Да, я знаю.

Егор вслушивался в голос «объекта», вглядывался в его лицо, пытаясь определить темперамент «объекта», тип его характера и тому подобное. В случае непредвиденных осложнений это могло помочь.

— Ну, так как? — с улыбкой спросил «объект». — Вы любите стихи?

— Я больше люблю прозу, — ответил Егор.

— Понимаю. Знаете, что говорил о стихах Лев Толстой? «Писать стихи — это как прыгать по бордюру, когда есть прямая и ровная дорога». Вы, вероятно, тоже предпочитаете ходить, а не прыгать?