Начало Новой Эпохи - [2]

Узнали мы об этом лишь летом. Руководство моего интерната начало уже с первого июня отправлять всех нас по очереди в летний лагерь. Еще бы не отправляло: государство, в котором я тогда жил, выделяло много денег на содержание сирот в интернатах, в том числе и на их отдых. Жаль, такого не делалось для детей из обычных семей…

Однако и сиротам, одним из которых я и являлся, перепадала не особо значимая часть выделенных средств. Коррупция в стране не ушла после революции и превращения России в Империю, анархия в высших эшелонах власти хоть и сводилась медленными, но уверенными темпами на “нет”, но в более мелких государственных структурах она сохранялась, а местами даже усиливалась. Интернат, в котором я обучался, не был тому исключением: лишь небольшая часть выделенных на него ресурсов расходовалась на самих детей и коммунальные услуги, основная же доля оседала в руках директора нашей школы, Квайса Петра Петровича, и его подельников.

Для нас Беляков Антон Романович стал наставником, и среди нас он был в почете, но вот с нашим директором он был явно во враждебных отношениях. Их взаимная нелюбовь была видна сразу, и бросалась в глаза любому, кто хоть раз видел его и директора рядом. Все дело было в том, что наш директор взял Белякова как единственного учителя русского языка в городе, который согласился устроиться в его интернат после того, как бывшая учительница литературы со скандалом уволилась из него. И пошел Квайс на такие меры, лишь чтобы лишний раз не привлекать внимание властных инспекций, дабы еще хоть некоторое время спокойно воровать деньги, поступающие на счет интерната. Но и Беляков, уже зная о тайнах директора, не мог рассказать обо всем полиции, потому что иначе остался бы без работы и достатка, и не смог бы продолжить лечение матери, больной раком легких. А репутация у Антона Романовича тоже была не из таких, с которой можно устроиться на любую работу, и директор интерната прекрасно знал об этом. Будучи людьми с разными этическими и моральными принципами, они буквально ненавидели друг друга, но были вынуждены терпеть и молчать.

Когда наступило лето, Беляков был отправлен вместе с десятыми классами, в которых я обучался, в лагерь «Хинди» на первый заезд, продолжавшийся с 1 по 14-ое июня. Лагерь представлял собой страшное зрелище: кирпичные двухэтажные домики, все еще пригодные для жизни, с фасадной части которых уже отваливалась штукатурка; никакой системы санузла; электричество было подведено лишь к центральному зданию, в котором располагалась столовая и кухня…. Это был лагерь из разряда худших. Не мудрено, что директор отправил нас на каникулы именно сюда. Ведь денег на их поездку было выделено достаточно, чтобы обеспечить нам комфортный отдых, поэтому они и осели в руках Петра Петровича.

В лагере Антон Романович Беляков познакомился уже гораздо ближе со всеми детьми из параллели десятых классов. Их было не так много, причина тому неясна до сих пор, но во всем интернате было всего два десятых класса, в каждом из которых не насчитывалось и двадцати человек. Большинство из детей не проявляли себя как-то особенно, а просто делали то, что им скажут, или попросту старались держаться в сторонке. Но были и те, кто проявлял к Антону Романовичу особый интерес. Те, кто никогда в своей жизни не видели благородных людей, и потому в Белякове они увидели наставника, как бы ниспосланного к ним для их прозрения и духовного роста. Возможно, они были правы, хотя Антон Романович никогда не считал себя мессией, или хотя бы праведником.

Как-то раз у Белякова завязался диалог с тремя детьми из его группы, одним из которых был я. На дворе уже наступила темнота, было часов одиннадцать вечера, и время близилось к полночи. День был насыщенным, дети успели сходить и искупаться в близлежащей речке, а потом еще и прошел конкурс с другими группами по футболу и вольной борьбе. Совсем недавно Беляков подготавливал своих ребят к вольной борьбе и объяснял им, как правильно проводить захват и заставить противника сдаться, не причиняя ему вред или сильную боль. После такого дня все дети устали, и уже ушли по комнатам спать, но Беляков остался у костра, и трое детей, среди которых был я, попросились тоже остаться. Беляков разрешил им еще посидеть у костра.

- Честно говоря, мы не знали, что вы еще и вольной борьбой владеете, - сказал я. Я не был задирой или буяном в классе еще до прихода Белякова, но после его появления стал прилежным учеником.

- А я и не владею вольной борьбой, - ответил Беляков, - Я никогда ей не занимался.

- Но откуда вы тогда знаете все эти приемы? – спросила Лида, моя одноклассница.

- Меня им научил отец, - ответил Беляков.

- А ваш отец был профессиональным бойцом? – спросил Олег, ученик, доселе бывший бандитом в своем классе, параллельном моему классу, но после прихода Белякова ставший защитником и оплотом своего класса, да и, возможно, всей школы. Он был первым человеком, попавшим под влияние Антона, и первым, кто начал исправляться.

- Нет, – ответил с улыбкой на лице Беляков, - Мой отец был обычным солдатом. Он поступил в ряды ВДВ, еще тогда, когда Путин был у власти. Потом стал офицером, и несколько лет был лейтенантом. А когда началась революция, он присоединился к  освободительному фронту, и сражался под Имперскими знаменами. Но он исчез во время битвы в Москве. Скорее всего, его убили войска Федерации. А до этого он и обучил меня своим навыкам, - ответил Антон, - Мне было пятнадцать лет, когда я видел его в последний раз.