Начало - [43]

– Сержант Хакон, расскажите про «те времена». – Вопрос исходит от юного паренька, ему лет семнадцати, довольно невоенной внешности – большие карие глаза, чистое и округлое лицо, пухлые губы; из-за всего этого, юноша больше напоминает мальчика, ребёнка, но не воина.

– Какие, Сиро?

– Ну, вы их так постоянно называете, когда говорите про начало службы. Когда рассказываете, что наш Крестоносец не был ещё воином посланника Божьего.

– А что, кроме меня некому больше рассказать про это? – По-старчески возмущённо пробурчал Хакон, поедая противную жижу.

– Может и некому, вы один, как живая библиотека, кинохроника и архив вместе взятые. – Реплика Яго, наполненная сарказмом и язвой, лишь раззадорила Хакона и только льстит ему.

– Ну ладно, расскажу. – В эту же секунду слышится лязг ложки Хакона, которую он небрежно отбросил в сторону. – Это было тёмное время. Наш дорогой Ковенант был одним из тех государств, что обслуживали жадность и похоть говнюков и засранцев, от которых мы чистим мир, а Канцлер даже не начинал проповедовать в Неаполе. Я тогда ходил под началом Атамана Оршевца. Парень прибыл далеко с востока и принёс с собой такой чудной титул или звание… неважно. – Секунда безмолвия, специально взятая, что подогреть интерес, разверзлась словами, полными ностальгии и потаённого ужаса. – Вы бы видели юг, во время его падения. Нищета на каждом шагу, бандитизм, грабежи, налёты и войны – они повсюду. Наёмники, эти поскуды и сволочи, грабили целые города, точнее убивали и обчищали людей средь руин. Мы с Атаманом ходили возле Таранто и порой достигали Козенца.

– Вы тоже были, как кочевые банды? – Тоном, полным наивности вопрошает Сиро.

– Мальчик, – голос старика так и распылялся негодованием, – ещё раз применишь ко мне такие слова, заставлю унитазы чистить голыми руками.

– Простите, господин сержант.

– Мы не были бандитами. Мы с Атаманом защищали местное население от преступников и банд, пока не случилась «Бойня под Вистиницой». У этой деревни в схватке с сектой «Испивающие Плоть» мы потеряли несколько тысяч своих товарищей. У-у-х, вот это и была битва! – Воскликнул старик. – Вы бы видели те адские механизмы, что на нас пускали. Шипы, черепа, оторванные куски плоти до сих пор стоят перед глазами. Пески становились стеклом, а деревья полыхали как спички. Сам Атаман положил голову в той бойне, но нам удалось уничтожить весь нечестивый культ! – Взгляд сержанта внезапно стал печальным, словно из Хакона вырвали душу. – А потом несколько лет, потеряв боевых братьев и сестёр, мы скитались по югу. Брали любую работу, и даже поучаствовали в изведении «Средиземноморской Чумы».

– А когда вы встретили нашего командующего? – Этот вопрос обронил довольно крупный рыжеволосый мужчина, напоминающий перекормленного ирландца, которому на вид лет тридцать.

– Да, конечно. – У всех тут же сложилось ощущение, что старик ушёл в себя. – Я повстречал его почти перед войной «Нефритового Беса». Тогда не было ни корпуса, ни «Серых Знамён». «Серыми» мы стали, когда стали частью войск его. А сам командующий был обычным наёмником, который сражался, убивал и грабил за деньги. Это был один из сотни безжалостных воинов удачи, но только он, наверное, увидел в юноше с улиц Неаполя спасение мира и только поэтому пошёл за ним на смерть. Под началом Джузеппе Проксима было едва ли тысяча человек, а после войны нас стало все двести.

– Война «Нефритового Беса»? – Вопросом разродился Данте.

– Господь милосердный, как вы, пускай даже молокососы, можете не знать историю государства, ставшего вашей родиной, что б вас.

Внезапно из пространства вне стола доносится реплика:

– Так, не ворчи.

– Да ты кто такой там?! – Разошёлся Хакон, но как только увидел фигуру в серой шинели, тут же смолк.

– Что? Если продолжишь так же хамить офицерам прикажу сбрить бороду, понял?

– Простите, лейтенант Миро. Исправлюсь.

Высокий человек, облачённый в серые одежды, подтащил стул, забрав его от пустующего стола. На нём фуражка, полностью закрывшая короткую стрижку, а ладони обтянуты кожаными перчатками. Лицо сильно исхудало, отчего внушает чуточку страха, а холодные серые глаза лишь дополняют этот образ. Через губы и нос проходит глубокий шрам, обезобразивший и без того мрачный лик. Данте мало знает этого человека. Лейтенант Гадри очень скрытый парень и мало треплется о себе.

– Господин лейтенант, вы что-то хотели?

– Да, Веллингтон, я займусь вашим просвещением и расскажу вам про войну. Вкраце. – И кинув взор ледяных очей на Данте, изрёк. – А потом передам приказ самого Крестоносца.

– Ну, расскажите, господин лейтенант. – Смотря на офицера, не теряя сарказма и вызова в голосе, просит Яго.

– Случилось всё примерно перед восхождением юноши, что сейчас зовётся Канцлером. Тогда это был обычный проповедник, возвещавший о скором «часе справедливости». – На изуродованных губах Гадри промелькнула еле заметная мрачная улыбка. – Но ему не верили. Практически никто. И тогда наш будущий повелитель воспользовался давно забытым правом «Plebs Imperium». – И заметив лёгкое негодование на лицах слушателей, скоротечно выговорил. – То есть «народная власть». Он заявил, что « его поддерживают огромные народные массы» и потребовал передачу власти себе. Тогда-то люд и пошёл за ним, когда зазвучали первые слова о «социальной справедливости». Но власти старого Ковенанта и богатеи не захотели передачи власти и стали с ним бороться. Но ни одно покушение, ни один засланный убийца не достиг цели. И тогда люди решили, что он избранный Господом для праведной миссии.