Начало - [40]

«Каждый должен знать своё место. Будь то на плацу или в вихре войны». – Подумал в мыслях Данте, которые тут же развеялись колкой репликой:

– Что ты сегодня поздновато, братец.

Юноша повернул голову направо и увидел знакомые очертания лица. Высокий темноволосый парень, с широким, но утончённым, носом, изумрудными глазами, с крупным лицом в целом. Парень так же облачён в чёрные военные одежды: берцы, штаны, тепло-кофту и военное пальто с сумкой наперевес.

Данте слегка улыбнулся, отвечая такой же ехидной фразой:

– Яго, как это ты так раньше меня тут оказался? Всегда же последним прибегал на построение.

– Я просто давал тебе фору. – Шуткой отвечает брат. – Не хотелось смотреть на тебя проигравшего.

Улыбка Данте не стала шире или выразительнее, но переменилась на более душевную. Он было рад, когда узнал, что его брат, Яго Валерон тоже попал на службу Канцлеру и в тот же самый корпус.

Яго проходил стандартный приём через Военный Приёмный Временный Комитет, осуществлявший набор в «Серые Знамёна». Получить личное приглашение от Первоначального Крестоносца это честь, но не каждый мог таким похвастаться. Большинство воинов сюда попали именно через Временные Комитеты, которые собирали всякий народ, возбуждая его на подвиги во имя веры, Канцлера и родины.

Воинская суматоха медленно и постепенно спадает. За пять минут построения командиры смогли навести порядок во вверенных им подразделениях. Сто пятьдесят взводов по двадцать человек расположились на огромном поле. Данте, стоявший в первом ряду, едва выглянул из строя. На далёкое расстояние растянулась чёрная стена из тел бойцов, выровнявшихся по стойке смирно. И каждый солдат стремится не нарушать устав, являя из себя пример образцового построения. Но вот форма бойцов. У кого-то множество латаных дыр, кто-то связывал берцы нитями, чтобы те не развалились, а некоторые вообще заливали свою одежду дешёвым клеем, чтобы она на марш-бросках не осталась на полосе.

– Говорят, скоро пойдём на Рим. – Донеслась реплика возле Данте. – Совсем скоро. Вот-вот.

Юноша обернул голову. Глаза различили знакомые черты. Среднего роста светловолосый парнишка, светловолосый, матовые холодные губы придаёт ему некоторую толику мистичности и мрачности, особенно вкупе с бледной кожей. А глаза цвета ртути так и брали за душу. Форма на нём сидит едва мешковато, командир обещал выдать что-то поменьше, но нехватка ресурсов играет свою роль и даже порванную обувь редко удаётся поменять, из-за дефицита ресурсов.

– Отставить разговоры в строю! – Пытаясь не разорвать медленно наступающую тишину, чуть-чуть прикрикнул офицер и командир их взвода, стоящий в серой шинели, следящий за порядком.

– Не знаю, Веллингтон. – Исказив лицо в недовольстве, раздражённым шёпотом молвит Яго. – А теперь лучше заткнись, а не то получим от лейтёхи.

– Я бы не называл так лейтенанта. – Сдерживая улыбку, говорит Данте.

Однако через секунду весь строй смолк, как и множественные очаги разговоров во всей трёхтысячной солдатской ватаге. На небольшую квадратную сценку, на которой стоит деревянная трибуна с микрофоном, взбирается человек. На нём прилежная зелёная форма, поверх брюк кожаные сапоги, а на плече одна пагона с тремя блестящими лавровыми венками. Лицо его зрелое, иссушенное старостью и прежним уровнем жизни, а суровые серо-голубые глаза, явившиеся отражением бурь древности, смотрят на бойцов с пониманием и некой частью тепла.

Возле трибуны стоят два бойца, облачённых в чёрную форму подразделений спецназа. Один только их вид вносит в души воинов инстинктивное чувство страха, которое испытывает человек разве что находясь рядом с маньяком. У них в руках энергетические винтовки, способные пробить практически любую броню, к которым прикреплены длинные боевые штыки, которые не чистятся от крови. Похоже это бойцы из гвардии правителя.

Старик подошёл к трибуне и, несмотря на преклонный возраст, его голос оказался полным жизни и довольно звонким, чтобы развеять мелкие остатки надоедливой сонливости, одолевающие солдат:

– Здравствуйте, господа солдаты!

Строй ответил единым хором, и большинство незнающих солдат просто повторяли за офицерами, которых предупредили о прибытии важного гостя:

– Здравие желаем, господин Легат!

Суровые глаза Легата, а именно представителя интересов и воли Канцлера в армии, окинули строй бойцов, покорно ожидающих слов его. Он знает, что большинство плевали на то, что сейчас он скажет, сам был когда-то солдатом. Но всё же бывалый воин вновь несёт речь ста пятидесяти взводам:

– Господа воины, как вы знаете, несколько тысяч ваших собратьев были переброшены отсюда несколькими днями и вы, наверное, хотите знать, куда воля нашего повелителя их отправила. – Секунда, или пара, театральной паузы вновь меняется на сильный голос. – Они отправились на север, для выполнения тактической операции по обеспечению к исполнению праведной миссии нашего владыки! – Наигранно торжество воскликнул старый вояка.

Тут же мнимое ликование подхватили и верные солдаты Армии Ковенанта. Только вот бойцы ликуют искренне, а их голоса торжества подобны яростному грому. Лица воинов украсились искренними улыбками, а в воздухе зазвенели победоносные кличи, из очей так и льётся свет искренней радости. Легат поднимет руку вверх, призывая бойцов к успокоению и тут же три тысячи человек стихли, и вновь установилась практически абсолютная тишина на плацу.