Начало - [52]

Тот кивнул головой и шагнул к ней, Маша кинулась ему на шею и заревела. Настя с Ленкой, смотрели не понимая. Тут Маша оторвалась от полковника и зачастила:

- Дядя Вася, а маму с папой немцы убили, а нас Серёжа спас. Он немцев перестрелял всех, только одного не успел, он маму с папой и застрелил. Нас он тоже хотел убить, но не успел. Сергей его раньше застрелил, а потом мы партизанский отряд строили и лагерь. А маму с папой, возле озера похоронили, там теперь партизанское кладбище! - потом повернулась к сёстрам и сказала - Девочки, это папин родной брат, Василий Петрович Волков. Он военный. Вы его не помните, когда он в последний раз приезжал, вам было по четыре годика, а я немного помню. Они тогда с папой, сильно поругались.

Все были растроганны, такой неожиданной встречей. Я распустил отряд и распорядился приготовить землянку, для спасённых командиров и обед, а сам ушёл к озерку и усевшись на берегу, предался ностальгии.

Там меня Янка и нашла, молча села рядом и положила голову, мне на плечо. Мы помолчали, наслаждаясь тишиной, а потом Янка меня спросила:

- Скажи Сергей, а что делал в этом лагере, простой лейтенант-артиллерист?

Я улыбнулся и ответил:

- Вот поэтому, я и влюбился в тебя без ума, с первого взгляда!

- Потому, что дурацкие вопросы задаю? - фыркнула Янка.

Я повернулся к ней, посмотрел на неё и ответил:

- Совсем не дурацкие вопросы, а наоборот, очень умные. Которые кстати говорят о твоей наблюдательности, умении правильно оценивать ситуацию, делать точные логические выводы и приходить к определённым умозаключениям, на основании неполной информации и сложности обстановки. Умении видеть то, что не замечают остальные и выбирать нужный момент и место, когда можно задать вопрос, по непонятному тебе моменту!

Янка подумала немножко и спросила:

- Это ты сейчас, меня умной дурой назвал?

Я расхохотался и упав на землю, бил рукой себе по коленке, а Янка колотила меня по плечам кулачками, при этом улыбаясь. Потом не выдержала и тоже залилась смехом, вместе со мной. Отсмеявшись, легла головой мне на живот и уставилась в небо. Я перебирал её волосы, слегка массируя голову. Янка млела и чуть не мурлыкала. Помолчав, я сказал:

- Это сын Сталина! Яков Джугашвили.

- Кто, сын Сталина? - удивилась, разомлевшая Яна.

- Лейтенант - артиллерист! - уточнил я.

Янка резко села и уставилась на меня. Смотрела своими изумительно синими, широко распахнутыми глазами, в которых плескалось и небо и море, и восхищённо молчала.

- Да, я такой! - загордился я от её взгляда, растекаясь как мороженое, под ярким солнцем на полянке.

Янка легла рядом со мной на бочок и подперев голову рукой, смотрела на меня.

Я зеркально повторил её позу и тоже стал смотреть ей в глаза. Когда мы начали целоваться, я не понял, возбуждение захватывало меня всё больше и больше, чувствуя, что ещё чуть - чуть и всё случится, попытался остановиться, но Янка так посмотрела на меня, что я махнул рукой. Пусть, что будет, то и будет.

И я у Янки, и она у меня в этой жизни, мы стали первыми друг у друга. Краем глаза, заметил какую - то суету слева от нас метрах в двадцати, но сразу плюнул и продолжил, потом разберёмся. Искупавшись в озерке и обсохнув, пошли в лагерь, держась за руки и время от времени останавливаясь на объятья и поцелуи. Незабываемое чувство всепоглощающего счастья охватило нас, мы были ему искренне рады, в юности всегда так, мелочь может принести такую гамму чувств и переживаний, что в старости не вызовет даже мимолётной эмоции на эту мелочь. А сейчас, нас обоих захлестнуло самое прекрасное чувство на свете, взаимная любовь. И мы были готовы поделиться ей со всеми, абсолютно безвозмездно, то есть даром. Совершенно при этом забыв, что кругом идёт война и другим может быть очень больно, от нашего счастливого вида.

Но юность, она беспечна и не замечает такие мелочи, расплата за такие моменты бывает очень жестокой. Вот и мы не заметили, какими глазами смотрела на наше возвращение в лагерь Маша, а зря. Очень даже зря!

Впрочем, обо всём по порядку. Обед прошёл весело с шутками, все уже перезнакомились и народ перестал пугаться генерала и дивизионного комиссара, которые тоже оказались и любителями пошутить и мастерами розыгрыша. Дивизионный комиссар уже успел со всеми побеседовать и убедиться, в высоком моральном уровне моих бойцов.

Генералу понравилась продуманность и организованность лагеря и оборонительных сооружений. Он даже успел всё обойти и посмотреть, вместе с Егором. Егор, сначала робевший в общении с генералом и старавшийся общаться строго по уставу, в конце концов заговорил нормальным человеческим голосом, а выслушав несколько советов от генерала по улучшению обороны лагеря, проникся к нему огромным уважением.

Говоров, ставший последнее время моим не видимым телохранителем сообщил, что к моему телу пытался пробиться старший лейтенант, но он его временно отговорил, чтобы так сказать, не мешал процессу. Я после этих слов, так на него глянул, что он чуть не подавился котлетой и отрицательно замотал головой.

- Никому командир и сам ничего не видел! - прожевав, сообщил старшина.