Начало, или Прекрасная пани Зайденман - [3]

Спустя совсем немного лет восемнадцатилетний мужчина, испытывающий подобные страдания и страхи, был бы уже просто смешон. Но Павелек принадлежал к эпохе, когда молодые люди хотели быть взрослыми. С пятнадцатилетнего возраста носили «взрослые» мужские костюмы и добивались для себя обязанностей и ответственности. Бежали от детства, поскольку оно тянулось и так слишком долго. У детей нет чести, они же стремились иметь честь любой ценой.

Он открыл глаза и посмотрел на руки. Они еще принадлежали ему. Успокоенный, он снова прильнул к подушке. Ночью у него был Генек. Но черты лица Генека казались неясными, а голос был такой тихий, что Павелек не понимал слов. Только жест Генека достиг его. Как всегда во сне, Генек подал знак. Павелек сказал в ответ: «Где ты, Генек?», но ответа не получил. Он не любил этот сон, который уже какое-то время регулярно повторялся, но, когда он просыпался с ощущением, что Генек ночью не приходил, был разочарован. «Куда этот урод подевался?» — думал Павелек.

Он открыл глаза, рассматривал руки. Подумал, что пренебрегает своими контактами с Богом. Не верил в Бога так сильно, как верил прежде и позднее, мешали ему скептицизм, бунтарство, ирония и сомнение, но он боялся гнева небес. Надеялся на их терпеливость, но гнева боялся.

Кисти рук были гибкие, сильные. Он с облегчением вздохнул. Вскочил с постели. В тот день ему предстояло совершить много важных дел, требующих мужества и достоинства. У изголовья тахты стояли две женщины. Пани Ирма, золотая, фиалковая и красивая, с которой он расставался. Моника, серебряная и сумрачная, как русские иконы, которую он начинал страстно любить.

Пани Ирма была первой, мальчишеской любовью Павелека. В довоенные времена она жила за стеной, на том же этаже их дома. Когда Павелек полюбил пани Ирму, ему было тринадцать лет. Она была женой врача, доктора Игнация Зайденмана, рентгенолога и ученого. Доктору нравился Павелек. Встречая его на лестнице, он расспрашивал о школе, угощал конфетами, а однажды даже пригласил мальчика в свой кабинет, где находился рентгеновский аппарат. Пани Ирма была золотоволосая красавица с голубыми глазами и стройной фигурой. Уже перед войной она снилась Павелеку по ночам. Он просыпался тогда встревоженный, не узнавал собственное тело, оно было горячим, напряженным, разбитым. В пани Ирме было что-то от болезни, она причиняла одни страдания. Когда пани Ирма угощала его конфеткой или шоколадом, его охватывало чувство унижения. Ради нее он хотел завоевывать экзотические страны, сокрушать крепости, побеждать вражеские орды. Они не находили общего языка и пути друг к другу. Он плыл к пани Ирме на корабле, на стопушечном галеоне, в индейской пироге, а она шла навстречу ему с шоколадкой в руке. Потом он уже не размахивал веслом в каноэ, с убором из перьев на голове. Пани Ирма кружила по Варшаве. Еврейская вдова с нордическим лицом, исполненная решимости. Шла война. Павелек учился на подпольных курсах, старался подработать, чтобы помочь матери. Отец был в немецком плену, за колючей проволокой офицерского лагеря. Отношение Павелека к пани Ирме стало заботливым и еще более болезненным.

Доктор Зайденман умер перед самой войной, пани Ирма жила в одиночестве, сменяя квартиры в арийской части города. Для нее Павелек всегда находил время. Она могла рассчитывать на его помощь. Ей хотелось сохранить научный архив мужа, чтобы после войны, благодаря открытиям и наблюдениям доктора Игнация Зайденмана, рентгенология могла развиваться. Павелек помогал пани Ирме. Она становилась все красивее. Он страшился за ее судьбу. Мучился ревностью. Пани Ирме было тридцать с небольшим, вокруг нее крутились разные мужчины.

Павелек сдал экзамены на подпольных курсах на аттестат зрелости. Он немного подрабатывал, посредничая в торговле произведениями искусства. Культурные и состоятельные в прошлом люди во время оккупации продавали картины, мебель, книги. Им нужно было на что-то жить. Возникали новые состояния, порой огромные, источники которых были не всегда безупречны, поскольку частично брали свое начало из экономического подполья, без которого страна, превратившись в безжалостно эксплуатируемый тыл гитлеровской военной машины, не могла бы существовать, а частично от разграбления еврейского имущества, и, хотя большую часть добычи забирали немцы, немало ценных крупиц попадало и в руки поляков. Полем деятельности Павелека был своеобразный рубеж между разорившимися коллекционерами предвоенного времени, распродающими мебель и фамильные драгоценности, богатыми некогда обладателями гравюр, картин и столового серебра, и небольшой, но бдительной и оборотистой кучкой нуворишей, всегда жадных и ненасытных, жестких, хладнокровных и чванливых, среди которых попадались порой подлинные знатоки и любители красивых вещей, может быть, униженные судьбой в довоенные времена, те, что прежде брели окольными путями, но смогли наконец выйти на главную дорогу и взять реванш у некогда более удачливых соперников. Были это дела в общем-то достаточно темные, но среди дельцов встречались и люди вроде портного Куявского, богача и коллекционера, который к изумлению своих клиентов зачастую проявлял себя, как человек с добрым сердцем и широкой натурой. Павелек старался держаться возле него, а портному Павелек нравился. Некоторое время они составляли неразлучную пару, потом их связь несколько ослабла, не по причине деловых разногласий, а из-за занятий Павелека в подпольном университете и любовных драм.