Начало и становление европейской музыки - [42]

С годами ее нотный почерк стал настолько похожим на почерк Иоганна Себастьяна, что специалисты до сих пор с трудом различают, чьему перу принадлежит та или иная рукопись – самому Баху или его жене. Однако некоторые косвенные данные свидетельствуют о том, что между старшими сыновьями и их мачехой было некоторое напряжение. Видимо, это побуждало Баха к большему попечению о том, чтобы, отдав сыновей в высшее учебное заведение, выпустить их из дома.

В июне 1722 года умер один из известнейших немецких композиторов Иоганн Кунау, который служил кантором церквей Святого Фомы и Святого Николая в Лейпциге. Это была должность хотя и ниже того положения, которое Бах занимал в Кётене, а вдобавок и обремененная многими не музыкальными обязанностями, но все же весьма престижная. К тому же в Лейпциге находился один из известнейших в Европе университетов. Баха пригласили к конкурсу на эту вакансию. Здесь надо сказать, что должность кантора требовала высшего образования, которого, как мы помним, у Баха не было. Таким образом, само это приглашение было весьма уважительным и необычным жестом. Хотя князь Леопольд, будучи очень доброжелательным к Баху, не удерживал его, композитор долго раздумывал над лейпцигским предложением. Он писал своему другу: «Мне показалось вначале очень странным, что после того, как я был капельмейстером, стану кантором, почему мое решение и затянулось на четверть года. Но это место так благоприятно описали мне, тем более что сыновья мои должны были приступить к учению, что я наконец-то решился во имя Всевышнего направиться в Лейпциг, сдал испытания и так совершил перемену».

Седьмого февраля 1723 года Бах выдержал конкурс. Пятого мая его утвердили в должности. И 31 мая 1723 года Бах со всей своей семьей переехал в квартиру кантора в доме церкви Святого Фомы в Лейпциге. Таким образом, этот город стал последним рабочим местом Баха, тем городом, в котором Иоганн Себастьян прожил 27 лет до самой смерти.

С Лейпцигом у композитора были достаточно сложные отношения. Об этом у нас пойдет речь впереди.

А пока, подводя итог одному из самых плодотворных периодов в жизни Баха – Кётенскому, – послушаем сочиненную им тогда музыку, в которой без всякого преувеличения отражена одновременно как небесная гармония, так и целомудренная глубина чистых человеческих чувств.

Адажио из «Концерта для двух скрипок с оркестром» завершит нашу сегодняшнюю лекцию.

Лекция 13 Иоганн Себастьян Бах. Часть 6

Мы продолжаем рассказ о жизни и творчестве И. С. Баха. В прошлый раз мы остановились на том, что в 1723 году Бах переехал из Кётена в Лейпциг, где ему предстояло прожить до самой смерти в 1750 году. Годы баховских странствий закончились. Мы помним, что перед Лейпцигом Бах сменил много рабочих мест. Это было в обычае той эпохи. Музыканты, художники, архитекторы, инженеры перемещались по всей Европе, создавая ту европейскую культуру, лучше которой человечество ничего не произвело. Но биография баховских перемещений была очень узкой, ограниченной лишь Северо-Восточной Германией. Он не был ни в Италии, хотя это считалось нормой для музыкантов (вспомним хотя бы Шютца или Генделя), ни в других странах, ни в южных или западных немецких княжествах, при том что со всей европейской музыкой, как сказано выше, Бах тщательно знакомился и учился на ней.

Вообще, у Баха не было амбиций и великих жизненных претензий, как они понимаются сегодня. Несомненно, он знал себе цену, он был первым органистом и клавесинистом того времени в Германии, он добивался титулов и званий, но для упрочения своей жизни, не более того. Он не считал себя великим композитором в позднейшем смысле этого слова, хотя, разумеется, отдавал себе отчет в качестве своей музыки. Тогда музыку писали все капельмейстеры, занимающие ту же должность, что и Бах. Это была профессиональная обязанность.

Из жизни Баха в этом контексте важны две вещи. Первое – это то, что он сознательно воспитал и сделал себя Мастером Музыки, и на протяжении всего своего жизненного пути всячески поддерживал это реноме: и творчеством, и исполнительством, и деятельностью эксперта в области инструментостроительства. В качестве мастера – причем в понимании той эпохи, т. е. профессионала высочайшей пробы, умевшего с максимальным качеством делать все, что относится к сфере его компетенции: и разбираться в инструментах, и играть на них, и чинить, и изобретать их, и сочинять музыку, и наполнять ее богословским смыслом, – Бах себя и воспринимал, и требовал такого же восприятия от других, что нередко вызывало конфликты с начальством. При этом здесь не было вовсе никакой романтической заносчивости или пушкинского противопоставления «поэт и чернь», мастера и неспособных к восприятию чиновников. Бах – человек именно своей эпохи, и на себя он смотрел именно в этом контексте, как на профессионала, занимающего свое законное место в иерархии общества. Это место он заслужил своим трудом и очень им дорожил. Как-то Баха спросили: «Как вы достигли таких успехов?» Он ответил: «Мне пришлось быть усердным. Кто будет так же усерден, достигнет того же».