Начало и становление европейской музыки - [16]

Итак, самое важное здесь – это перемена внутреннего принципа, той основы, на которой создается художественно-эстетическое явление. Здесь нужно уточнить терминологию, потому что классической музыкой в нашем обиходе называют всю профессиональную академическую музыку, подчеркивая отличие от джаза, поп-, рок-, фолк- и прочих музык. В музыковедении этот термин употребляется более строго, классическая музыка – это та, которая соответствует общей эпохе классицизма. Под это определение подпадает творчество Гайдна, Моцарта и Бетховена. Музыка Баха и Генделя, например, это не классическая музыка, а музыка эпохи барокко. Чтобы не вносить путаницу и не загружать вас излишними музыковедческими подробностями, я буду употреблять термины «старая» и «новая» музыка. Условно говоря, Бах – завершитель линии старой церковной музыки, Гендель – светской, Гайдн, самый, пожалуй, загадочный и недооцененный великий композитор, остается в сфере идей старой музыки, но творит и выковывает формы музыки новой, а Моцарт уже являет новую музыку во всех своих принципах, которые окончательно утвердит в своем творчестве Бетховен.

Я не случайно останавливаюсь на этом: без выяснения вещей такого рода очень трудно вникнуть в суть старой музыки, и потому нам до сих пор гораздо легче слушать музыку XIX века, чем музыку XVI или XV веков. Так, весь XIX век считалось, что музыка как искусство вообще начинается только с Бетховена, ну в крайнем случае с Моцарта, а то, что было до них, считалось какими-то подготовительными упражнениями для того, чтобы творчество Бетховена сформировалось в музыкальной эстетике, приемлемой для большинства.

Итак, в чем принципиальное внутреннее различие старой и новой музыки? Коренится оно в восприятии статуса самого человека, в результате той смены эпох, которую я упомянул. Вот что пишет об этом замечательный современный композитор и философ, преподаватель Московской духовной академии Владимир Мартынов: «Человек перестает пребывать в мире и Боге, начинает существовать наряду с ними, сам по себе. Это приводит к перемене статуса музыки, ибо как небесное пение ангелов, так и космическое звучание остаются за пределами зоны жизни человека Нового времени. В результате чего само наличие музыки в мире начинает зависеть только от человека. Если ранее музыка была тем, что существует вне человека и помимо человека, то теперь музыка становится тем, что существует только в человеке и только через его усилия. Человек не может воспроизводить того, в чем он не прибывает, но человек может производить представления о том, с чем он соприкасается. Отныне музыка перестает быть воспроизведением неких божественных или космических моделей, а становится производством представлений, при помощи которых человек упорядочивает свои взаимоотношения с миром и Богом. Музыкальные произведения становятся предметом переживания, а вследствие этого музыка начинает расцениваться как выражение жизни человека». Т. е. если раньше основная идея музыки старой заключалась в том, что она отсылала человека к мировой Божественной гармонии, то теперь музыка вместо этого воспроизведения, отсылки, подобия, уподобления этой гармонии становится упорядочиванием представлений о человеке, Боге и мире. В этом, собственно, и заключается суть классической музыки – упорядочивание представлений. Это точка зрения Владимира Мартынова.

Такое сущностное изменение приводит к коренному изменению музыкального языка. Вся старая музыка основывалась на технических принципах контрапункта, полифонии, т. е. абсолютного равноправия и одинаковой ценности, весомости всех звучащих голосов. Новая музыка вызвала к жизни мелодико-гармонический склад музыкальной фактуры. Старая музыка оперировала сложнейшей системой музыкальных интонаций, эта система позволяла через смену музыкальных символов осуществлять отсылки к домузыкальным онтологическим основаниям. В старой музыке не было мелодии как таковой, вместо нее существовала тема, т. е. мелодия, не имеющая самостоятельной музыкальной ценности, даже григорианский хорал имел прикладную, служебную, а не собственно музыкальную ценность. Художественная ценность возникала в сочетании тем. Кроме того, музыка была текучей, непрерывной, по аналогии с фигурой круга, через что символизировалось непрестанное, не имеющее пауз ангельское славословие Бога.

Новая музыка же в основу свою положила мелодию, т. е. самодовлеющее выражение эстетически прекрасного. Прочая ткань музыки свелась к сопровождению, аккомпанементу. Мелодия получила четкое членение на периоды и фразы, музыкальное развитие, как мы сейчас говорим, стало квадратным, линейным. Проиллюстрирую сказанное двумя примерами.

Вот идеальный пример полифонической музыки – девятый контрапункт из «Искусство фуги» И. С. Баха. Вы услышите, как четыре равноправные мелодии, темы, налагаясь друг на друга и развиваясь каждая по-своему, слагаются в изумительное гармоническое целое, и весь этот музыкальный комплекс прямо-таки возвышает душу, являясь в подлинном смысле подобием и отсылкой к онтологической Божественной гармонии.

А вот идеальный пример мелодико-гармонической музыки – знаменитая «Серенада» из квартета Гайдна ор. 3 № 4. Этот квартет и «Искусство фуги» Баха разделяет всего десяток лет, но обратите внимание, как изменилась фактура музыкальной ткани. У Гайдна мы слышим самодовлеющую мелодию и скромный аккомпанемент, четкое членение музыки на квадраты. Очевидно, что такая музыка уже не отсылает к мировой гармонии, она не нечто объективное, а переживание гармонии самим человеком, душой человека. Это прекрасные, чистейшие, даже религиозные переживания, но уже вполне субъективные по своему характеру.