Начальник боепитания - [7]

«Эх, в вилку попали, — невесело подумал я. — Ещё одна мина — и первый батальон останется без завтрака». Но двуколка рванулась вперёд, а мина взорвалась как раз там, где она только что стояла. Я облегчённо вздохнул: «Молодец ездовой, ловко вышел из переделки. — Но кто бы это мог быть?»

Я перебежками проскочил опасное место, догнал двуколку и удивился — на козлах сидел не солдат, как обычно, а двое: паренёк лет четырнадцати в офицерском кителе и дед с длинной седой бородой, в морском бушлате, с трубкой в зубах.

Миномётный обстрел становился всё яростнее. Разрывы приближались к повозке, и тогда дед, не выпуская трубки изо рта, сказал:

— Держи под откос, там поспокойнее.

На мой удивлённый вопрос, кто они такие, старик ответил:

— Это мой внучек — Васятка. Отец его воюет, мать ещё в сороковом году умерла. Как только немцы к нашей деревне подходить стали, забрал я Васятку и пошёл к своим. Годочков мне много, но я в империалистическую войну на флоте коком был, и здесь меня к кухне приставили. Что ж, думаю, покормлю солдатиков как следует. Они врага бьют, и моя доля в этом есть. Правду сказать, один бы я с этим делом не справился, да внучек помогает. Он и кухню растопит и за лошадью посмотрит. По-морскому говоря, он вроде капитана — лошадью управляет, а я, — дед усмехнулся в бороду, — а я при нём штурманом состою.

Я пригляделся к «капитану». На первый взгляд — ничего особенного. Мальчик как мальчик. Лицо круглое, нос пуговкой, но глаза! Большие, светло-серые, они глядели открыто и прямо. В уголках рта прячутся ямочки. Этот ясноглазый мальчишка был, видимо, и смешлив и настойчив. В общем Вася пришёлся мне по душе.

Овраг кончился. Дальше ехать на лошади было нельзя. Васятка спрыгнул с козел и отдал деду вожжи:

— Ты, деда, подожди здесь, а я сейчас передам по цепи, чтобы высылали сюда людей за термосами.

И ловко пополз вперёд.

С трудом добравшись до первого батальона, я рассказал капитану Булатову о встрече.

Комбат засмеялся.

— У нас его так и зовут: «Васятка — солдатский кормилец». Они с дедом Игнатом у нас уже три недели, и ни разу солдаты не оставались без горячей пищи. Васятка — сущий чертёнок, ничего не боится. Я деду не раз говорил, чтобы он берёг внука. В батальоне людей не хватает, и они нам здорово помогают.

Наступление гитлеровцев усиливалось. Атаки следовали одна за другой, а мы, изматывая врага, постепенно отходили. Первой заботой на новом оборонительном рубеже было оборудование наблюдательного пункта. Найти его в равнинной местности не всегда удавалось. На одном из таких рубежей в районе селения Тимково меня вызвал к телефону командир первого батальона капитан Булатов:

— Товарищ майор, НП нашли — прямо загляденье.

— На кого заглядываетесь?

— На фрицев, конечно. Прямо как на ладони, только до нас добраться трудно. Всё кругом простреливается.

— Ничего, доберусь.

Добраться оказалось очень трудно, но рискнуть стоило: наблюдательный пункт, оборудованный в полуразрушенном сарае, стоявшем на пригорке, действительно оказался очень удобным.

Войдя в сарай, я осмотрелся. У западной стены в проломе укреплена стереотруба. В земляном полу вырыто укрытие. Толково сделано, ничего не скажешь! Полуразрушенный сарай едва ли мог привлечь внимание противника. Поэтому наблюдение за противником можно было вести беспрепятственно. День выдался напряжённый, о еде некогда было и подумать.

Только к вечеру я спросил у капитана Булатова:

— Капитан, когда будете людей кормить?

Тот ответил раздражённо:

— Кабы я знал! Видите, что кругом делается? Авось ночью проберётся к нам кухня, а пока ремни подтягиваем.

Конечно, воевать и с подтянутым ремнём можно, но в дырявом сарае свободно гулял ледяной, пронизывающий ветер. Нас было человек семь. Сказать, что мы хотели есть, — мало, мы были голодны как волки, а главное — закоченели так, что зуб на зуб не попадал.

Какая-то возня около сарая привлекла моё внимание.

— Что там такое? — спросил я.

В ответ послышался бодрый голос моего ординарца:

— Товарищ майор, термос прибыл!

Двое связистов внесли большой термос. Вслед за ними показалась круглая курносая физиономия мальчишки.

— Вася, неужели один добрался? Как ты узнал, что мы здесь? — забросали его вопросами бойцы.

Устало улыбаясь, Вася ответил:

— Дед Игнат кашу сварил, а добраться до батальона нельзя: кругом пальба, укрыться негде. Нашли один овраг вроде бы подходящий. Поехали, а как до конца оврага доехали — смотрим: голову высунуть нельзя. Пришлось возвращаться. Зло меня взяло — сколько времени зря потеряли. Приехали на старое место, я говорю деду: «Ты меня подожди, а я дорогу поищу». Дед хотел сам идти, да где ему, старенькому. В общем часа два искал я дорогу: зайду в овраг, как будто можно проехать, а как до конца дойду, так сразу видно — дальше не пройдёшь. Дед в кухне огонь поддерживал, поддерживал, а потом говорит: «Брось, Васятка, давай огонь погасим и ночи дождёмся». Но я всё-таки решил найти дорогу. И нашёл.

— Досталось тебе, Васятка, — проговорил кто-то из связистов.

— Досталось, — охотно согласился Вася, — до сих пор ноги гудят. Сколько я всяких оврагов да лощин исколесил, и всё без толку. Решил бросить поиски, идти к деду и огонь погасить. Потом вернулся, уж очень обидно солдат без еды до ночи держать. Попалась, наконец, мне ещё одна лощина. Ну, думаю, попробую в последний раз.