Начальник боепитания - [18]
Связисты учили Гришу Ермакова всем тонкостям своего дела, и мальчик оказался способным учеником. Много времени спустя я разговорился с офицером-связистом лейтенантом Гуляевым и узнал от него, что Гриша, прежде чем стать письмоносцем, был диверсантом.
Рота связи не только налаживала нашу связь, но и портила связь противника. Это дело сложное и опасное. Найти замаскированную радиостанцию или глубоко запрятанный в земле провод совсем не просто. Постепенно в роте создалась диверсионная группа. От её находчивости, быстроты и от воли зачастую зависел успех боя. Возглавил группу лейтенант Гуляев. Вошёл в неё Гришин шеф — боец Есимбаев, а поэтому и Гриша тоже оказался там.
Однажды наш полк вёл бой в населённом пункте. Задача перед нами была поставлена ответственная — без больших потерь выбить противника из села. Всё решалось внезапностью и тем, успеют ли гитлеровцы вызвать помощь или нет. Тут-то и потребовались умение и смекалка нашей диверсионной группы.
— Как только наши сняли боевое охранение, — рассказывал Гуляев после боя, — моя группа первой пробралась в село. Одну линию нашли сразу, вырубили большой кусок провода. Где же остальные? Мы ведь хорошо знали, что у гитлеровцев всегда бывает две-три линии да радиостанция. Бегали, бегали, ничего найти не можем, а время идёт. Гриша тоже с нами бегал и вдруг пропал. Хватились мы — где мальчишка, а он выскочил из одного двора и хватает меня за рукав. «Там две радиостанции на машинах, но осторожно — около них фашисты». Мы легко сняли охрану и радиостанции взорвали вместе с машинами. Бензин загорелся, светло стало. Мы заглянули в дом, никого нет, рамы выбиты — видимо, немцы в окно выскочили. Пошли мы дальше, спохватились — опять нет Гришутки. Спрашиваю своих: кто видел? Один боец отвечает: «По-моему, он во дворе остался». Пришлось возвращаться. Кричим: «Гриша! Гриша!» Кругом уже бой идёт, стрельба. Не разберёшь, где свои, где немцы. Только слышим Гришин голос: «Сюда, сюда!» Забежали за угол дома, смотрим, сидит Гриша на корточках и выковыривает из земли замаскированный провод. Спрашиваю: «Как ты догадался?» Отвечает: «Радиостанцию во двор поставили, значит здесь узел связи, а провод мы не нашли. Стал я искать проводную связь и вижу — по завалинке трубка идёт в землю. С трубкой справиться трудно, а я провод под землёй нашёл». Оказалось, что у них узел связи в подвале оборудован. Мы со злости туда пару гранат бросили и всю аппаратуру разбили к чертям собачьим. Потом мы ещё два провода нашли от другого дома и тоже оборвали. Вот и всё. Гришутка нам очень помог тогда, товарищ майор.
В этом бою один из группы был убит, а Есимбаев ранен. Командир роты связи, узнав о том, что без его ведома Гриша ходил с диверсантами, пригрозил всех наказать, а Гришу назначил письмоносцем. Должность письмоносца наиболее безопасная, но, как видно, и сюда Гриша сумел внести элемент риска.
Наступил конец октября — самое тяжёлое и тревожное время в великом сражении за Москву. В те хмурые осенние дни не произносили слово «наступление». Тогда говорили «оборонительные рубежи», «затяжные оборонительные бои», «тяжёлые бои на Волоколамском направлении».
Нужно было иметь нечеловеческую силу, несгибаемую волю к победе, чтобы выстоять. Ощущение опасности притупилось, усталость не проходила. Люди ожесточились, загрубели, но к Грише все относились с удивительной теплотой и заботой.
Был только один человек, не разделявший общего отношения, — начальник штаба полка подполковник Нарулла Алиевич Бурнашёв. «Детям нечего делать на фронте, их место в тылу», — всегда говорил он. И вдруг…
Однажды утром мне позвонил старший лейтенант Панов, командир полковой батареи.
— У связистов паренёк завёлся, — осторожно начал он.
— Гриша?
— Да, кажется, так.
— Что он натворил?
— Ничего особенного, книжку какую-то записную потерял и полночи писал её около нашей батареи.
— Нашёл?
— Нет. Утром мои люди нашли. Любопытный, доложу вам, документ. Пришлю, ознакомьтесь. Только насчёт соблюдения военной тайны там не всё в порядке, обратите внимание.
— Хорошо, пришлите.
Вот она у меня в руках, эта самодельная записная книжка, сшитая из двух половинок разрезанной поперёк ученической тетради в клеточку, замызганная, с завернувшимися, почерневшими уголками.
Я полистал её и увидел любопытные записи:
«Дядя Семён (Кудияров), 1-я рота, тяжёл. Госпиталь № 2640, передать поклоны и привет. В перв. очередь».
«Сержант Гришаев, госп. 1836, порадовать — награждён медалью „За отвагу“».
«Усман Закиров, пулемётчик, представлен к награде. Тяжело ранен. Узнать госпиталь. Срочно».
«Фёдору Ровдугину переслать два письма из дома. Поклоны от наших. Госп. 3264».
«Амрину, связисту, написать: его земляк Ормушев получил письмо из дома. Рассказывал — жену Амрина назначили бригадиром в колхозе, он ещё не знает. Узнать № госпит.».
«Миколе Пинчуку, госп. 2638, — в штабе получено письмо с родины, от военкомата на хате крышу перекрыли».
«Генерал Панфилов лично приказал представить к награде Ефима Пантелеевича Масияша. Наверно, дадут орден. Тяжело ранен, узнать госпиталь».
«Письмо Мухамеду Джангазиеву вернулось из госпиталя. Почему — не пишут. Как узнать — умер или переведён?»
