Набоков в Берлине - [13]
Насколько хорошо Набоков боксировал, пришлось убедиться одному скрипачу, выступавшему в русском ресторане. Возникло подозрение, что жена музыканта покончила с собой из-за того, что он ее бил. Так как доказать это в суде было невозможно, Набоков с другом решили покарать его собственноручно. Они спровоцировали музыканта, последовали пощечины и затем «урок английского искусства бокса»[54]. Но Набоков умел обращаться и к эстетической стороне спорта. На одном из литературных вечеров в Берлине он выступил с докладом на тему «Красота спорта и в особенности искусства бокса»[55].
Если при боксировании он благодаря приобретенной в Кембридже технике охотно и ловко раздавал тумаки, то при игре в футбол ему временами здорово доставалось самому. Он много лет был вратарем в одной из русских команд Берлина, продолжая играть даже после своей женитьбы в 1925 году. То, что футбол считался «пролетарским видом спорта», его не заботило: наоборот, он видел в своей игре вратаря как последнего защитника ворот некое философское измерение.
«Я был помешан на голкиперстве. В России и в латинских странах доблестное искусство вратаря искони окружено ореолом особого романтизма. За независимым, одиноким, бесстрастным, знаменитым голкипером тянутся по улице зачарованные мальчишки. Как предмет трепетного поклонения, он соперничает с матадором и воздушным асом. Его свитер, фуражка, толстозабинтованные колени, перчатки, торчащие из заднего кармана трусиков, резко отделяют его от остальных членов команды. Он одинокий орел, он человек-загадка, он последний защитник»[56].
Роль вратаря давала ему время улетать мыслями в другие миры.
«В большей мере, чем хранителем футбольных ворот, я был хранителем тайны. Сложив руки на груди и прислонясь к левой штанге, я позволял себе роскошь закрыть глаза, и в таком положении слушал плотный стук сердца, и ощущал слепую морось на лице, и слышал разорванные звуки еще далекой игры, и думал о себе как о сказочном экзотическом существе, переодетом английским футболистом и сочиняющем стихи на непонятном никому языке о неизвестной никому стране»[57].
Во время одной из игр русской спортивной команды против какого-то рабочего клуба он опять стоял на воротах. Когда Набоков, которого друзья звали Володей, ловил мяч, он получил удар по голове и упал наземь. В бессознательном состоянии его унесли с поля. Кроме сотрясения мозга он получил еще перелом двух ребер. На этом футбольная карьера Набокова закончилась[58].
Еще больше, чем спорт, Набокова привлекало новое искусство, которое породило в Берлине целую индустрию: кино. Через русскую актрису, с которой у него был короткий роман, он познакомился с русским кинопродюсером. Это были «дни младенчества» двигающихся, но, конечно, еще немых картин, так что незнание языка не было препятствием для выхода на международный рынок. Вскоре Набоков нашел и путь к берлинской киностудии УФА. Позже он рассказывал, что в каком-то фильме можно было увидеть его крупный план: он стоял в группе статистов, которые должны были аплодировать в театре; камеру направили на него, очевидно, потому, что на нем единственном был надет темный вечерний пиджак. С гордостью Набоков приглашал своих друзей в кино, чтобы показать им эту сцену. Однако его портрет появлялся на экране лишь на какую-то долю секунды, так что никто не мог и узнать его, соответственно и разочарование у обеих сторон было огромным[59].
Позже Набоков рассказывал также, что он снимался и в классическом фильме ужасов Фрица Ланга «Доктор Мабузе». По крайней мере, таким сообщением удивил публику в 1998 году его сын Дмитрий во время московской премьеры экранизации «Лолиты» Адриана Лейна[60]. Но это, видимо, заблуждение. Речь, вероятно, идет о немом фильме «Доктор Мабузе», который Ланг снял на целое десятилетие раньше.
Тогда ему чуть не поручили главную роль. Другая русская актриса, с которой у Набокова тоже был флирт, сказала своему немецкому продюсеру, что Набоков — известный драматический артист. В течение двух часов его экзаменовали, после чего последовало приглашение. Проект остался однако нереализованным[61].
Во всяком случае атмосфера студии привлекала его, он сам написал сценарий, который, однако, не был принят. Его впечатления того времени отразились во многих произведениях, действие которых происходит в Берлине, в частности в романах «Король, дама, валет» и «Смех в темноте», в пьесе «Человек из СССР», а также в многочисленных рассказах, в том числе в рассказе «Помощник режиссера».
Лишь после скандального успеха бестселлера «Лолита» у Набокова появилось намерение снова вернуться в мир кинокамер и света юпитеров. В 1960 году он написал сценарий для экранизации «Лолиты» Стэнли Кубриком. Однако Кубрик не пригласил его на съемки.
В берлинский период Набоков не поднялся выше роли статиста. Тем не менее он вставал в семь утра, чтобы городской электричкой и автобусом добраться до студии на окраине Берлина. Часто он возвращался в город лишь после полудня, часов в пять, со следами грима на лице и еще полуслепой от ярких лучей прожекторов.
