Наблюдения, или Любые приказы госпожи - [8]

Миссус находилась в кухне, наливала молоко коту в блюдце. Она была в простом сером платье и фартуке. Когда я вбежала, она подняла на меня глаза.

— А, Бесси. Надо понимать, ты хорошо спала.

Я подумала, она издевается, но у меня уже были наготове извинения и оправдания.

— Миссус, простите меня, я…

Она подняла руку, останавливая меня.

— Да-да, — говорит. — Ты очень поздно легла. Это целиком моя вина.

Я не понимала, насмехается она надо мной или как.

— Извините, мэм, я б не проспала, если бы…

— Успокойся, деточка, — перебила она. — Я решила дать тебе поспать сегодня.

— О…

— Все-таки ты с дороги, наверняка страшно устала, вдобавок расстроена из-за своего прежнего хозяина — ну, что он умер и все такое.

Я просто кивнула, сбитая с толку.

— Сегодня, Бесси, — продолжила она, — ты выполнишь кое-какую работу, но не требующую особых усилий. По-настоящему работать начнем завтра, когда ты хорошенько отдохнешь. То есть, — тут она пытливо на меня взглянула, — если ты действительно намерена здесь остаться.

Она улыбалась ласково, как добрая матушка из какого-нибудь романа. Ее глаза сияли, но в них угадывалось беспокойство. Я колебалась лишь секунду.

— Да мэм, конечно, я останусь.

— Хорошо, — сказала она с видимым облегчением. — Через минутку ты сможешь позавтракать. Но сначала займемся делом. Ты сейчас в корсете?

Я растерянно моргнула.

— Нет, мэм. У меня не было времени надеть его.

— Прекрасно. Значит тебе не придется его снимать.

С этими словами миссус достала из кармана мерную ленту и принялась обмерять меня с головы до ног, делая пометки на листке бумаги. Сперва я решила, что она снимает мерки для платья. Я по сей день помню в точности, какая у меня оказалась окружность груди и прочие размеры, но скромность не позволяет мне написать их здесь — скажем так, тогда у меня были просто великолепные формы. Сблизи я слышала запах ее духов, розового масла, а сквозь него пробивался ее собственный аромат, будничный и теплый. Сняв все обычные мерки, ну там грудь, талия и прочее, миссус измерила длину моей шеи и руки от локтя до плеча. Я не знала, что и думать, предположила лишь, что она замыслила какие-то особенные рукава и воротник. Потом она измерила длину моей ладони и всех пяти пальцев. Еще и перчатки, подумала я, вот здорово-то. Дальше она обхватила мерной лентой мою голову и записала «череп 21 и ½ дюйма», из чего напрашивалось предположение, что вдобавок ко всему у меня будет еще и шляпка, и хотелось верить, шляпка модная, а не какое-нибудь там соломенное старье. Затем миссус измерила длину моего носа, расстояние от лба до подбородка, между уголками губ и между глазами, а под конец расстояние от левой ноздри до левого уха и от правой ноздри до правого уха. Правду говоря, последнее меня озадачило и обеспокоило, но я была молода и тщеславна, поэтому испытала лишь облегчение, когда украдкой заглянула к ней в бумажку и увидала, что обе стороны моего лица имеют в поперечнике пять дюймов — будь цифры разные, я бы, наверно тотчас ушла из «Замка Хайверс» и поступила в балаган уродов Карни.

— Ну вот и все, — промолвила она, записывая на бумажку последние цифры.

— Позвольте спросить, мэм, — начала я, — а что…

Она махнула рукой в сторону горшка с кашей.

— Вон там возьми. А после завтрака будь добра собрать яйца в курятнике. Корзина в углу. Кстати, по какому адресу, ты сказала, проживал твой хозяин?

— Хиндленд, мэм, Краун-Гарденс, — ответила я и тотчас чуть язык себе не откусила, я ведь раньше не называла точного адреса, да и сейчас сболтнула потому только, что все еще ломала голову, зачем понадобилось обмерять мою физиономию.

— Краун-Гарденс, — повторила она, делая пометку на бумажке.

— Но вы ж не можете обратиться к мистеру Леви за моей рекомендацией, — быстро сказала я, — ведь он помер и дом пустует. — И секунду спустя добавила: — К сожалению.

Миссус сурово на меня взглянула.

— К сожалению — что? Что он умер или что я не могу обратиться к нему за рекомендацией?

— Ну… и то и другое, мэм, — говорю. — Простите покорно, мэм, но зачем вам все эти мерки?

Она улыбнулась.

— Из какой ткани твое платье? — спрашивает.

— Из шелка, мэм.

— Да, а какого оно цвета?

Я глянула вниз.

— Красного, мэм.

— А у тебя есть еще какие-нибудь платья помимо этого наряда и… гм… туалета, в котором ты была вчера?

Я помотала головой.

— Я так и думала, — сказала она. — Значит, тебе нужно новое платье, верно? Твои не годятся.

— Да, мадам, конечно. Но я имела в виду… ну, другие мерки.

Она непонимающе уставилась на меня.

— Какие еще другие мерки? — А потом развернулась и быстро вышла прочь со своей бумажкой.

Может, она вознамерилась нарисовать мой портрет и хотела узнать точные препорции или как там они называются. Пока я стояла в раздумье, миссус поднялась по лестнице в свою комнату. Интересно, подумала я, чем она там занимается, одна-одинешенька? Тихо стукнула дверь, потом наступила тишина, только где-то далеко уныло гудел паровоз, а совсем рядом урчал от голода мой желудок.

Повернувшись взять горшок с кашей, я ненароком глянула на камин и сразу увидала, что он вычищен и вымыт, а наполовину сгоревший журнал исчез.

Прежде чем отправиться в курятник за яйцами, я быстренько осмотрелась вокруг. С одной стороны от дома была конюшня, с другой — огород. Дальше по тропинке находилась ферма с коровником, где я побывала вчера. Сам дом стоял здесь, похоже, уже целую вечность, песчаниковые стены стали грязно-серыми от времени. Он был двухэтажный, с несколькими одноэтажными флигелями, с высокими дымовыми трубами и зубчатыми фронтончиками в виде крепостных башен. Судя по затейливой форме крыши, здесь имелись еще две-три мансарды навроде той, где располагалась моя крохотная каморка. Надо полагать, когда-то усадьба выглядела роскошно, но сейчас пришла в запустение. Стекла в некоторых окнах потрескались, краска на стенах где облупилась, где вздулась пузырями, все дорожки вокруг заросли сорняком. Не то чтобы я разбиралась в таких вещах, но у хозяев явно не хватало либо денег для ухода за домом, либо наемных рук.