Наблюдения, или Любые приказы госпожи - [18]

Здесь мы обе немножко всплакнули, расстроенные таким ее невезением. Потом она утерла слезы, и я тоже утерла. Я спросила, почему она не сбежала, а миссус сказала — о, она сбежала, на следующий же день после приезда. Пока господин Джеймс разговаривал со своим старшим работником во дворе, она быстро собрала маленький саквояж, добежала до Большой дороги, доехала до станции на какой-то подводе, прыгнула в первый же поезд до Лондона и отдалась на милость своего отца в Уимблдоне — очень смелый поступок, если подумать.

— И что потом? — спросила я.

Поначалу все было здорово, отец сказал «ну-ну, успокойся» и конечно же не стал гнать обратно. Но потом он спросил насчет супружеских сношений.

— А что насчет них, миссус?

— Ну, имели ли они место, — говорит она с удрученным видом.

Из чего я заключила, что супружеские сношения место имели и что у нее хватило глупости доложить об этом папаше. В общем, моя миссус и опомниться не успела, как уже катила обратно на север, все еще слыша в ушах отцовские возмущенные крики, и ее бедные крохотные титьки тряслись и прыгали всю дорогу до самого «Замка Хайверс» — последнего миссус не говорила, это я от себя добавила.

— Вот почему мне так и не представилась возможность помочь беспризорным деткам, — закончила миссус.

— Господи, — вздохнула я. — Жалость-то какая.

Я всем сердцем ей сочувствовала. Правда в глубине души я думала, что малолетних попрошаек полно повсюду, не только в Лондоне, и она могла бы помогать беспризорникам в Глазго или даже маленьким бродяжкам, проходящим через Соплинг, но я не хотела портить момент душевной близости, когда она делилась со мной своими секретами и все такое. Ей-богу, я могла бы всю ночь просидеть там, держа миссус за руку, до того было здорово, что мы с ней как мать и дочь или самые лучшие подруги, а не как хозяйка и служанка. Теперь, когда между нами установились такие дружеские отношения, я вдруг вспомнила про обгорелый конторский журнал, который видела в свой первый день здесь.

— Мэм, — говорю, — а кто такая Мораг?

Миссус дернулась, будто я влепила ей пощечину. И резко отняла руку.

— Что? — переспрашивает, с ужасно подозрительным видом. — Ты с кем разговаривала?

— Ни с кем, мэм.

— Но где ты слышала это имя? Нора? Где?

— Нет, мэм, я сказала «Мораг». Не Нора.

— О…

В тот момент я не обратила внимания на ошибку миссус и осознала ее значение лишь впоследствии. Казалось, она вздохнула с облегчением, но в следующий миг опять уставилась на меня с подозрительным прищуром.

— В таком случае, где ты слышала имя Мораг?

— Не знаю, — ответила я, жалея что вообще о нем вспомнила. — Кажется… оно было где-то написано.

Миссус порывисто встала, сжав кулаки.

— Где именно?

— На… на листке бумаги, мэм.

— Ну и где же? — осведомилась она и вскинула глаза вверх, словно ожидая увидеть упомянутый листок на потолке. — Где этот листок бумаги?

— Не знаю, мэм… я… он валялся в моей комнате… я… я его выбросила.

— Что там было написано?

— Только… одно только имя, мэм. Мораг. Больше ничего. Честное слово.

Миссус высоко подняла лампу и принялась озираться вокруг, хмурясь и раздраженно хмыкая.

— Кажется ты говорила, что подмела пол, — недовольно обронила она, но когда я вскочила со стула, собираясь схватиться за швабру, она быстро сказала: — Ладно, утром подметешь. Но смотри-ка, камин почти погас.

— Сейчас разожгу, мэм.

— Только не возись долго.

Ко времени, когда огонь разгорелся, миссус опять сидела за столом, изучая мой дневник. Я подошла, остановилась чуть поодаль и сделала легкий реверанс. Она кивнула, не глядя на меня. Из лучших подруг мы опять превратились в госпожу и служанку.

— Сядь, Бесси, — велела она. — Нам нужно поработать. Думаю, нам следует каждый вечер после ужина уделять время развитию твоих способностей.

Потом миссус взяла перо и обмакнула в чернила. Перо тихо звякнуло о донышко чернильницы, и я поняла что ровно такой звук я слышала сегодня днем. А потом она начала учить меня пунктуации.

По чистой правде говоря, мне было чохом начхать на точки, запятые и все прочее. По мне так моя страница выглядела чудесно, а вот страница миссус, со всеми точечками да крапинками, казалась усыпанной козьими какашками. Но как любил говаривать мой мистер Леви, выбор, выбор, вся жизнь сплошной выбор. Я подумала, ну что лучше — мерзнуть в своей комнате, где нет камина и сквозит из окна, или греть здесь титьки у огня и смотреть на хорошенькую Арабеллу, которая читает тебе лекцию про запятые да прописные буквы и возможно время от времени берет тебя за руку и делится с тобой секретами?

Я много усвоила из урока пунктуации.

5 Хозяин возвращается

Среда

Вчера легла спать вдавив пальцы в щеки чтобы сделать на них такие же прелестные ямочки как у миссус но увы щеки остались в точности прежними и теперь у меня болит палец отлежанный за ночь. Сегодня у нас кончился чай. миссус любит побаловаться чайком и потому я пошла купить заварки. по пути в Соплинг начался дождь, какая досада. я с улыбкой озиралась вокруг но не увидала никого из деревенских жителей, все прятались по домам из-за сильного дождя. Я была разочарована. Хозяин лавки по имени Хендерсон, для меня мистер Хендерсон, он попытался недовесить пол-унции чаю но когда я сделала замечание он притворился будто случайно ошибся и недобро посмотрел на меня. Я спросила нравится ли ему работать в лавке, но Хендерсон сказал что он не работник а владелец лавки а это большая разница, тогда я сказала что раньше работала у мистера Леви из Глазго, очень успешного предпринимателя, который владел несколькими меховыми лавками, он был страшно богатый, прям деньги из ушей сыпались и при этом милейший человек нисколько не испорченный успехом, но конечно он никогда не стоял за прилавком а нанимал для такого дела работников. Хендерсон просто смотрел на меня. Потом сказал что-то про болото. Я не стала отвечать просто посмотрела на него. Думаю он не питает пристрастия к ирландским девушкам. Миссус рассказывала здесь едва не вышла большая драка несколько лет назад когда местные стали задирать ирландских парней возвращавшихся с жатвы, в конечном счете никто не пострадал но ирландцев здесь не любят. На обратном пути дождь прекратился. Из одного домика выскочил кудрявый верзила в подвязанных веревкой штанах с короткой черной трубкой в зубах. У него было большое серое лицо и он постоянно все считал на пальцах. Что ни назовешь он все считает, кур, дымовые трубы, оконные стекла, ступеньки, белье на веревке, ноги у лошади, спицы в колесе, столбы изгороди, полоски намоем фартуке, причем с чрезвычайно серьезным видом, словно занимается самым важным делом в мире. Я несколько раз спрашивала, что ты делаешь? Но малый не обращал на меня внимания и все продолжал считать, не иначе он сумасшедший. Когда я вернулась домой миссус сказала, что наверно то был Сэмми Сумма который повредился умом еще в детстве. поначалу он меня напугал но миссус сказала что он мухи не обидит и я успокоилась. его прозвали Сэмми Сумма потому что он все считает. Миссус сказала что самое горячее время у него лето когда комаров не счесть. Я так и покатилась со смеху. Я сказала миссус что пожалуй приму ее предложение насчет участка огорода, буду выращивать там разное, я еще не решила что именно. думаю хорошо бы цветы ну там розы или душистый горошек а потом я бы подарила миссус букет но она посоветовала лучше посадить кабачки и бобы. Я была готова тут же бежать бросать семена в землю но она сказала что почву нужно подготовить, в деревне ничего не дается легко и просто. В любом случае я взялась за дело когда выдался свободный час и выковыряла из земли целую кучу камней а потом почистила обувку миссус и свою тоже и сделала еще несколько дел по хозяйству ничего необычного или удивительного. Я дочитала «Холодный дом» мне понравилось и миссус дала мне другую книжку, про мальчика по имени Пип. Сегодня я почитала ей вслух сперва библию потом рассказ из старого Ежемесячника под названием «Тьма и свет» про двух французских крестьян. Весь вечер миссус была добра и ласкова, я спела песенку и ей понравилось еще она сказала что я стала очень хорошо писать в своем дневнике и мне было страшно приятно.