Наблюдая за русскими. Скрытые правила поведения - [86]

Почему такое особое отношение к двум объектам? Очень может быть, это правило восходит к тем совсем уж незапамятным временам, когда первобытный человек только учился считать. Конечно, это было время, когда не существовало ни русских, ни англичан, ни вообще кого-либо из современных народов. А вы обратили внимание, что так же учится считать ребёнок? Сперва он видит себя и маму, а это «два». Потом он понимает, что у него две руки, две ноги, два уха, два глаза и так далее. И нужен целый сдвиг в его сознании, чтобы добраться до цифры «три», после чего всё уже идёт гораздо быстрее.

Вот откуда одна форма для обозначения числа «два» и другая — для «пять» и больше.

Да, но тогда почему у нас одна форма не только у «два дома», но и у «три дома», и «четыре дома»? Почему не так: «один дом» — «два дома», а дальше уже «три домов», «четыре домов», «пять домов» и т.д.?

Скорее всего, когда двойственное число из русского языка исчезло, его особенность забылась и соответствующая форма «расползлась» и на два следующих числа.

Ещё одна головоломка для иностранцев: извольте запоминать окончания существительных в зависимости от стоящего перед ними числительного. То ли дело у англичан: one book — two books, three books и т.д., любое числительное больше, чем «один», заставляет существительное принимать одну и ту же форму — окончание множественного числа -s. Просто и логично.

И всё ведь ещё хуже: если в русском языке перед вами большая цифра, но она оканчивается на «один», «два», «три» или «четыре», то окончание опять будет такое же, как когда-то было у двойственного числа: «сто тридцать один дом», «сто тридцать два дома», «сто тридцать четыре дома», но «сто тридцать пять домов».

Нет, если бы я был «негром преклонных годов», я бы русский выучить не смог, даже зная, что «им разговаривал Ленин»! Ленину было хорошо, он ко всему этому привык в раннем детстве…

Какой вывод можно сделать на основании того, что русская грамматика такая разнообразная и запутанная? По мнению А.А. Мельниковой, вывод получается очень далекоидущий: в отличие от многих других языков, русский отражает такое национальное сознание, в соответствии с которым мир предстаёт неструктурированным, неорганизованным, непредсказуемым, в котором может случиться всё что угодно. Кардинальное отличие от рационального, тщательно структурированного сознания жителя Западной Европы.

Рассказывают, что, когда великий философ Иммануил Кант выходил на прогулку из своего дома в Кёнигсберге, бюргеры сверяли по нему часы: «О, герр Кант вышел из дома, значит, сейчас ровно полдень!» А вы так могли бы?

Именно вследствие русского самосознания мы и имеем дело с такими словами и выражениями, как «авось», «а вдруг», «на всякий случай», «мало ли что» и др. Ничего подобного нет у западноевропейских народов. А ведь двойственное число в языке когда-то существовало и у них.

К сожалению, грамматика национального языка редко становится предметом интереса для культурологов. Как видите, напрасно.

О РУССКОМ МАТЕ

Широко распространено мнение, что русские ругательства — самые сильные в мире, отчего их знают моряки и грузчики «от финских хладных скал до пламенной Колхиды» и даже «от потрясённого Кремля до стен недвижного Китая».

Мнение об особой «убойности» русского мата справедливо только отчасти. Прежде всего, есть брань куда хуже русской, такая, что привести её здесь в печатном виде нет никакой возможности, например венгерская.

Но самое главное: большая часть того, что мы называем русским матом, это всего лишь жалкие полустёршиеся остатки языческих проклятий, которые давно утратили свою взрывную силу.

Самые распространённые русские ругательства давно прекратились в грубые, вульгарные, но всё-таки простые восклицания, междометия. Смысла у них — никакого, они выражают только эмоции говорящего. Именно поэтому их употребляют так часто просто для придания речи большей выразительности.

Вот выдержка из челобитной нижегородских священников царю. Это 1636 год.

«Да ещё, государь, друг другу лаются позорной лаею, отца и матери блудным позором, в рот и в горло, бесстудною самою позорною нечистотою языки свои и души оскверняют».

А вот забавное описание происшествия на городском собрании Ярославля в 1756 году. Цитирует ярославский литератор, журналист и краевед XIX века Л. Трефолёв:

«И вот на оном собрании купец Матвей Броунов обругал Кириллу Фатьянова сквернословно и многократно; а третий купец, Григорий Лбовский, якобы во унимание оного Броунова, сквернословными же словами говорил ему, чтобы он перестал».

Но если вы думаете, что это самые старые свидетельства любви наших предков к крепким выражениям, вы глубоко заблуждаетесь. Приведённые цитаты относятся к прошлым векам, но нашему мату куда больше каких-то трёх с половиной столетий. Мат обнаружен даже в новгородских берестяных грамотах.

Иногда говорят, что наш мат принесли к нам монголо-татары, но это просто вздор. Даже унизительно: что мы, в самом деле, уж и послать куда надо не можем без посторонней помощи? И что мы делали до монголо-татарского ига? Разговаривали друг с другом только с помощью «спасибо» и «пожалуйста»? Кстати, оба эти слова значительно моложе мата.