Наблюдатели мрака - [78]

Судя по звукам шагов в помещении было человека три. Один, похоже, остался снаружи для страховки группы зачистки.

Серый инфлур вошел в комнату, беспечно держал автомат на груди, даже не вскидывая его. Его слепая уверенность в мужской силе вынуждала пренебрегать осторожностью, что было мне на руку. Он взглядом изучал комнату и кричал:

— Джеф! Ты куда делся?! Дрочить пошел, что ли?! Длинный! Посмотри в других комнатах!

— Ага, Марк! — донесся голос длинноволосого из коридора. — Сейчас проверю.

Марк двинулся в моем направлении, но вдруг заметил валявшиеся на столе журналы, присвистнув.

— Ого, — сказал Марк, став перелистывать страницы. — Вот это сучки… Я бы их…

Если бы не журналы, то он бы точно меня заметил, а в прямой бой как-то не хотелось ввязываться. Нужно было сделать все тихо. Я подкралась к марку сзади, и замахнулась, целясь в затылок. Марк резко обернулся, согнул меня ударом колена, и вышиб нож из руки умелым приемом.

— Тварь! Хотела в спину заколоть?! — Марк прижал меня к стене, а затем схватил между ног. — Ты за это заплатишь! — он брызгал слюной мне в лицо, и из его пасти пахло как из выгребной ямы.

Я словно озверела, пропитала себя инфлунтом, и увидела в глазах Марка испуг. Я толкнула его, и он пролетел пару метров, грохнувшись на пол. Не давая врагу опомниться, я запрыгнула на него, схватив ублюдка за лоб.

— Сверху любишь? Любишь грязных и жестоких сучек, да? — процедила я сквозь зубы.

— Не надо! — кричал он, вцепившись мне в запястье, и беспомощно брыкая ногами.

Беззащитность жертвы радовала. Мне нравилось, что он умолял меня. Хотелось еще его послушать, хотелось узнать, как он попытается спасти себя. Но времени не было. Я медленно сжимала ладонь, с треском сдавливая его череп. Марк заверещал, замолотив меня руками, и долбя коленями в спину. Мне удалось разломить лобовую кость, между пальцев стала сочиться вязкая субстанция мозга, раздавленного нечеловеческим давлением. Марк смолк, безжизненно уронив руки на пол.

— Сука! — крикнул ворвавшийся в комнату Длинноволосый, став стрелять по мне из пулемета.

Пули отрывали куски стен, поднимали клубы застоявшейся пыли и разбивали окна. Разорванные эротические журналы снесло на пол с разлетающегося в щепки стола. Я остановила пули телекинезом, а затем швырнула их обратно с огромной силой. Пули со свистом врубились в ноги Длинноволосого, и из разорванных коленных чашечек брызнула кровь. Он с криком повалился на пол, став поливать меня отборным матом.

— Ты насиловал тех, кого убивал? — хмуро спросила я.

— Пошла ты к черту, сука! — оскалился Длинноволосый, взглянув на меня покрасневшими от боли и слез глазами. — Пошла ты! А-а-а!

— Насиловал, или нет? — я придавила ногой разорванное колено Длинноволосого, он взвыл, попытавшись вырваться, но я схватила его телекинезом.

— Нет! Не насиловал! Не насиловал! — закричал он, брызгая слюной и надрывая голосовые связки. Вены вспухли у него на шее. — Прекрати! Больно!

— А если честно? Скажешь правду — я оставлю тебе жизнь, — продолжила я, усилив давление на рану.

Длинноволосый провыл и расширил глаза. Он был готов сказать что угодно, лишь бы боль прекратилась, энергично закивал. По его щекам лились слезы. Я убрала ногу от раны. Длинноволосый схватился за окровавленное колено, тихо постанывая.

— Насиловал, — сознался он жалобно. — Насиловал…. Но я исправлюсь…

— Разумеется, — сердито кивнула я, сжав ладонь на холодной рукояти созданного из воздуха ледяного клинка. — В этом я точно уверена.

Я специально подождала, пока Длинноволосый увидит клинок, чтобы оценить сложившуюся ситуацию. Мне не хотелось просто убить его, мне хотелось, чтобы он осознал свою участь, хотелось увидеть страх в его глазах. Длинноволосый окаменел, глядя на меня блестящими от слез белками, и я улыбнулась.

— Не надо… Я же человек… — попытался он надавить на мои чувства, что еще больше взбесило. Даже в груди от злобы защемило.

— Ты? — оскалилась я. — Ты скотина, а не человек. Люди не насилуют и не убивают, а ты, больше чем уверена, именно этим и занимался!

— Нет! — крикнул длинноволосый. Он откатился в сторону от удара клинка, я рубанула пол. — Не надо! Я же человек! — Длинноволосый пополз от меня, оставляя кровавый след.

Я пинком перевернула Длинноволосого на спину, а затем стала рубить по шее, но он прикрылся руками. Из открывающихся на руках жертвы порезов хлестала алая кровь, одежда рассекалась вместе с кожей, я слышала болезненные стоны. Отрубив руки Длинноволосого по самые предплечья, я лишила его защиты. С первого раза голову отсечь не получилось. Я рубила раз за разом, жестоко, беспощадно. Клинок с легкостью разрезал кожу, рассек глотку, со стуком врезался в твердую кость позвоночного столба. Мне даже слега дало отдачей в ладонь. Длинноволосый издавал отвратительное бурление, лишившись физиологической возможности кричать. Из распоротой глотки брызнула рвота желчного цвета, а затем фонтаном ударила кровь. Отрубленная голова откатилась в сторону, и я с удовлетворением глядела на изрубленное тело врага, зажимая в трясущейся руке покрытый кровью ледяной меч.

Как только в помещении устоялась тишина, я расслабилась, но простояла тишина недолго. За окном послышался приближающийся гул вертолетных лопастей, меня ослепило лучом мощного прожектора. Я слишком увлеклась использованием телекинеза и магии, что выдало меня.