Наблюдатель - [126]

Я обернулся, словно хотел проверить машину, но на самом деле постарался внимательно осмотреться по сторонам. Возможно, Козловски уже здесь. Следит за мной. У меня только один шанс. И я должен воспользоваться им. А значит, необходимо подавить бушующую в моей душе бурю и медленной, уверенной походкой подняться по лестнице.

В зале было три входа: центральный, служебный (он располагался справа от меня) и вход в складское помещение с противоположной стороны здания. Сначала я попробовал открыть массивную дверь центрального входа, но обнаружил, что она заперта.

Я направился к служебному входу.

Лео объехал актовый зал и оставил машину на прилегающей к зданию парковке. Он поднялся по скату и с помощью ключа и короткого крюка открыл замок на двери складского помещения. Затем отодвинул засов, надавил на ручку двери и шагнул во тьму.

Дверь служебного входа была заперта. Снаружи я не заметил ручку — вообще ничего, только гладкое, проржавевшее железо. Я не открыл бы ее и пушечным выстрелом.

Я решил обойти здание. Спустился с пригорка, завернул за угол и замер. На парковке стояла всего лишь одна машина — «тойота-камри».

Стараясь контролировать эмоции, я со всех ног бросился к единственной двери, находящейся наверху небольшого ската. Я схватился за ручку и прочитал молитву, а затем попытался открыть дверь. У меня получилось. Я оказался внутри.

Постепенно мои глаза привыкли к темноте, и я увидел просторное складское помещение с большими холодильниками и полками, поднимающимися от пола до потолка. Все они были заставлены ящиками. Я прошел через склад в большую кухню и снова увидел холодильники, а также плиты и раковины. Слева от меня находились лестница и лифт.

Я быстро поднялся по темной лестнице, толкнул дверь и очутился на втором этаже. Здесь располагался большой конференц-зал, отделанный в красно-золотых тонах и обставленный антикварной мебелью. Солнечный свет струился через большие окна. Мое сердце учащенно забилось. Я узнал комнату. Вспомнил совещание, которое мы проводили в актовом зале. Забыв о том, что мне следует играть роль хладнокровного представителя закона, я побежал к другой двери и оказался в актовом зале с большой сценой и подиумом. Дневной свет проникал в зрительный зал. Я пробежал мимо рядов, минуя кресла, на которых когда-то сидели мы с детективом Джоэлом Лайтнером и шефом полиции Гарри Кларком, обсуждая ужасные подробности шести убийств.

Я добрался до фойе и посмотрел налево, на дверь, ведущую в подвал, в комнату, где хранились инструменты для уборки.

Я приблизился к двери, на которой, как мне известно, был засов. Обычно ее запирали. И тихо открыл дверь.

Он ждал меня.

Глава пятьдесят вторая

Лео открыл последнюю дверь в подвал. Он прошел мимо проволочных шкафчиков и полок у короткой стены, а затем направился в глубь помещения, к большим шкафам, где хранились инструменты. На мгновение он остановился и прислушался, но ничего не услышал. Он открыл средний шкаф и заглянул в него.

Шелли Троттер не пошевелилась. Однако в ее затуманенном взоре что-то промелькнуло. Словно она узнала его. Лео вколол ей две ударные дозы гамма-гидроксибутирата, ГОМК, — этого было достаточно, чтобы продержать ее в полубессознательном состоянии с прошлого утра, когда он напал на нее в душе. Запястья и лодыжки Шелли были скованы, Лео использовал еще одни наручники и сковал ей руки и ноги, превратив ее тело в неестественный, скругленный треугольник. Благодаря этому он смог, хоть и не без усилий, спрятать ее в большом шкафу, где обычно хранились лопаты и снегоуборочные инструменты. Теперь здесь были только возлюбленная Пола Райли и тяжелое стальное мачете.

Ей пришлось долгое время просидеть в неудобном положении. Спецслужбы используют подобные приемы, чтобы воздействовать на неблагонадежных людей, сломить их дух. Но Лео не хотел причинять ей боль. Ему просто нужно было, чтобы она просидела здесь как можно дольше и не шевелилась. Когда Лео вынес Шелли из квартиры, она практически пребывала в состоянии искусственно вызванной комы.

Шелли Троттер. Шелли Троттер.

Теперь он видел, что она не способна ничего сделать, даже если бы на ней не было наручников. Лекарство прекрасно справилось с задачей. Она уронила голову и застонала, но ничего не смогла сказать. Спортивные брюки, которые он надел на нее, пропитались естественными испражнениями. Едкий запах мочи смешивался с запахом чистящих средств. Ее кудрявые волосы прилипли к голове. Губы едва шевелились, она не могла произнести ни слова. Струйка слюны стекала из уголка рта.

Лео отстегнул наручники, которые соединяли оковы на запястьях и лодыжках. Шелли тут же отреагировала, попыталась вытянуться, насколько это было возможно в тесной конуре. Лео вытащил ее из шкафа, но не стал снимать оставшиеся наручники. Мгновение раздумывал, не вколоть ли ей третью дозу парализующего препарата, и решил повременить.

Он услышал шум, слабое эхо в фойе, а затем — легкую дробь шагов на лестнице. Лео остановился, замер, задержал дыхание и прислушался. Дверь в конце коридора открылась. Он вытащил пистолет и стал ждать.

Приближаясь к последней двери, я заставил себя двигаться быстрым, но размеренным шагом. Эта дверь вела в подсобку, где когда-то обнаружили тела. Я прошел по складскому помещению, зная, что он может спрятаться где угодно и поджидать меня в засаде. Но я был уверен, что Шелли в комнате, где хранились инструменты. Пока колледж закрыт на каникулы, практически любое помещение могло подойти для его целей, но Козловски умен. Он пытался подражать словам песни, чтобы недавние убийства выглядели как попытка копировать преступления Бургоса. Он рассчитывал подставить Олбани, ведь именно профессор знал об этих стихах лучше кого бы то ни было. Козловски хотел, чтобы все выглядело так же, как в прошлый раз.