Набат - [91]
Учитель оказался на редкость старательным, да у Яши ничего не получалось. К обеду все бойцы собрались возле него, всем взводом давали советы, и он перед каждым броском приободрялся, приговаривал: «О, братцы, уловил, вот сейчас бабахну прямо в глаз Гитлеру». Но граната летела в сторону от «танка». Тогда Яше разрешили подойти к цели ближе на несколько шагов. Теперь граната чуть не угодила в советчиков, хорошо, шарахнулись, сержант не выдержал и подвел его к «танку».
— Ну, а теперь-то ты попадешь?
Занес Яша над головой руку с гранатой, зажмурился и… она плюхнулась в ногах у Веревкина. Сержант, чертыхнувшись, махнул рукой.
По возвращении в казарму о Нечитайло доложили командиру взвода, но тот, на удивление всем, на этот раз не прореагировал и ушел к старшине в каптерку.
Во взводе поговорили между собой о том, что бы это значило, да успокоились: тревожили свои заботы. Потом Веревкин, ни на кого не глядя, рассказывал, что лейтенант получил письмо из подмосковной деревни: во время налета немцев бомба угодила в избу. Погибла его мать. Больше у лейтенанта никого не осталось, один на всем свете.
Бойцы, не сговариваясь, дали слово не подводить лейтенанта, Яшке пригрозили: если он завтра не поразит «танк», то устроят ему темную. Пожав плечами, Яша сказал: «Хорошо, пойду на полигон и всю ночь буду тренироваться, пока не сверну «голову» Адольфу».
После обеда старшина выстроил роту, вызвал из строя человек десять бойцов, а с ними Яшу и Асланбека, назначил Веревкина старшим, объявил:
— Пойдете на трикотажную фабрику, поможете разгрузить вагоны. Да только без фокусов, Нечитайло!
Построились по двое, и заскрипел под ногами снег. Мороз усилился. Пока терли щеки, мерзла шея. Чтобы согреться, шагали вприпрыжку. Впереди показались «фубры». Так в поселке называли фабричные одноэтажные дома-общежития.
Строй поравнялся с первым домом, и на высокое крыльцо высыпали девушки, обрадовались красноармейцам.
— Идите к нам.
— Погрейтесь, мужички.
— Командир, сжалься.
— Русалки. Первые ландыши!
Яша послал им воздушный поцелуй.
— Раз! Раз-два! Тверже ногу! — скомандовал Веревкин и поправил ушанку, сдвинул набок.
Ребята, чеканя шаг, пришли мимо крыльца.
— Запевай, ребятки, — приказал вполголоса Веревкин.
Песня птицей взметнулась к небу:
— Солдатики! Касатики! — неслось вслед.
Песня оборвалась, и бойцы оглянулись без команды: девушки дружно махали им.
— Молодцы!
Веревкин скинул варежку и потер уши.
— Да, божественные созданья, — мечтательно протянул Яша. — Товарищ сержант, разрешите сбегать к ним?
— Нельзя, — отрезал Веревкин, а сам еще раз оглянулся назад, но на крыльце уже никого не было.
— Ну, пожалуйста. Я мигом туда и обратно.
— Не канючь, Яша.
Было видно, что Веревкин сам не прочь постоять на крыльце.
Дальше шли молча, шаркая, как в знойный день на финише многокилометрового марша.
Асланбек рассеяно смотрел по сторонам. Возле магазина, куда он с Яшей приходил как-то покупать перо для единственной на всю роту ручки, Асланбек увидел мальчишку, утонувшего в рыжих валенках. Он поминутно забирался в хозяйственную сумку и что-то отправлял в рот. Засмотревшийся на него Асланбек споткнулся, но на ногах удержался, правда, с помощью Яши.
— Ты что, уснул?
Асланбек неожиданно оставил строй.
Все видели, как он подбежал к мальчишке и пытался что-то сунуть ему. Мальчишка отбежал и издали уставился на Асланбека. Сержант вернул его, пригрозил:
— Ну, обожди, всю ночь будешь на кухне картошку чистить. Ты что пристал к мальчонке?
Промолчал Асланбек, чем немало удивил Веревкина, и сержант подозрительно скосил на него глаза. Асланбек разжал руку: на ладони белел кусок сахара, который утром он, Веревкин, выдал на двоих с Яшей. Сконфуженный сержант кашлянул, видно, испугала мальчишку Асланбекова щедрость.
Железнодорожная ветка привела бойцов к широким железным воротам трикотажной фабрики. В холодной тесной будке сидел сторож, а за спиной у него в углу стояло охотничье ружье. Сторож высунул из тулупа нос, прошамкал: «Ступайте».
В отделе снабжения фабрики красноармейцам несказанно обрадовались.
— Вагончики мы уже разгрузили, — суетился снабженец. — Вы уж подсобите тюки сложить в штабеля. Народ нынче на гражданке плюгавый, себя, удивляюсь, как еще тащит.
Веревкин прервал снабженца:
— Вот что, работу нам дайте, а то время бежит золотое.
Суетившийся снабженец, щупленький старикашка, бегал, только пятки подшитых валенок мелькали.
Склад оказался рядом, так что из здания не пришлось выходить на мороз. В просторном полутемном помещении длинными рядами возвышались до самого потолка уложенные в штабеля тюки. Возле них возились подростки.
Облепив тюк, они оторвали его от цементного пола, но удержать не смогли, и упали вместе с ним. Снабженец подбежал к ним, посмотрел поверх сползавших на кончик птичьего носа очков.
— Ребятки, глядите, какие молодцы пришли на подмогу. Степка, укажи чудо-богатырям, что делать, они мигом управятся. А сами топайте по домам, отдыхайте… Они вторую смену работают, — понизил голос старик, как бы оправдывая в чем-то мальчишек.
Тот, что звался Степкой, махнул рукавицей:
Роман русскоязычного осетинского писателя Василия Македоновича Цаголова (1921–2004) «За Дунаем» переносит читателя в 70-е годы XIX века. Осетия, Россия, Болгария... Русско-турецкая война. Широкие картины жизни горцев, колоритные обычаи и нравы.Герои романа — люди смелые, они не умеют лицемерить и не прощают обмана. Для них свобода и честь превыше всего, ради них они идут на смерть.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пафос современности, воспроизведение творческого духа эпохи, острая постановка морально-этических проблем — таковы отличительные черты произведений Александра Чаковского — повести «Год жизни» и романа «Дороги, которые мы выбираем».Автор рассказывает о советских людях, мобилизующих все силы для выполнения исторических решений XX и XXI съездов КПСС.Главный герой произведений — молодой инженер-туннельщик Андрей Арефьев — располагает к себе читателя своей твердостью, принципиальностью, критическим, подчас придирчивым отношением к своим поступкам.
Рассказ о последних днях двух арестантов, приговорённых при царе к смертной казни — грабителя-убийцы и революционера-подпольщика.Журнал «Сибирские огни», №1, 1927 г.
«— Священника привези, прошу! — громче и сердито сказал отец и закрыл глаза. — Поезжай, прошу. Моя последняя воля».
«В обед, с половины второго, у поселкового магазина собирается народ: старухи с кошелками, ребятишки с зажатыми в кулак деньгами, двое-трое помятых мужчин с неясными намерениями…».
В однотомник ленинградского прозаика Юрия Слепухина вошли два романа. В первом из них писатель раскрывает трагическую судьбу прогрессивного художника, живущего в Аргентине. Вынужденный пойти на сделку с собственной совестью и заняться выполнением заказов на потребу боссов от искусства, он понимает, что ступил на гибельный путь, но понимает это слишком поздно.Во втором романе раскрывается широкая панорама жизни молодой американской интеллигенции середины пятидесятых годов.