Набат - [88]

Одессит слушал лейтенанта с горечью. Не везет ему. В прошлый раз, на марше, ночью, угодил в воду. Сегодня бежал по глубокому снегу, старался изо всех сил, опередил других, а заслужил замечание командира: нельзя отрываться без надобности от взвода.

Асланбек нашел взглядом друга, моргнул ему. Нелегко приходится Яшке. Чуть что — наряд. Стоит ему не появиться на кухне дня два-три, как повара с тревогой спрашивают, не заболел ли?.. Однажды Яша жаловался: «Да разве же дадут заболеть. Куда только подевались мои болезни? Дома от порошков язык вспухал, а здесь…»

В тот день взводный объявил в столовой, что вечером в клубе артисты из Москвы дадут шефский концерт. Над столами прокатился гул одобрения, и с обедом быстро покончили.

По случаю предстоящего концерта красноармейцам разрешили, не выходя из казармы, заняться личными делами. Асланбек сидел у окна и брился.

— Братцы, давайте споем, — предложил бесцельно слонявшийся по казарме Яша. — Гляжу на вас, и сердце плачет.

Но его не поддержали; каждый был занят своим делом. Одессит уселся на нары.

— Меня не поняли. Килька, несчастная плотва, а не люди, сонные овцы, — ругался он нарочито громко.

«Не поймешь его: весело ему или притворяется», — Асланбек провел ладонью по лицу.

Яшкин голос мешал ему сосредоточиться.

— Ходят с опущенными задами, — гудел Яша.

— А может, сгоняем в картишки?

Между тесными нарами появился рослый красноармеец из запасников, зевнул:

— Бывало, дома, зимним вечерком напьешься чайку от пуза и жаришь в дурачка. Все норовил я тещу обыграть… Ох и злилась, аж глаза набухали, как у вареного рака.

Разинув рот, Яша смотрел на него снизу вверх.

— Ай, ай, Петро, и как ты не побоялся бога? — с ласковым укором произнес Яша. — Тещу обыграл, чуть на тот свет не отправил.

— Ага, так и побежала.

— Небось, она рада, что от такого зятя избавилась.

Петро сел рядом с Яшей, ссутулился, закинул ногу на ногу:

— Да я, бывало, гляну ей в затылок и вроде книгу прочитал.

Подошел Асланбек, сел напротив. Не оглядываясь, Яша ударил Петра по колену, о чем-то подумав, вдруг предложил:

— А что, согласен, давай сыграем.

Петро с нескрываемой насмешливостью глянул на одессита:

— С тобой! Ха-ха… Да я тебя в два счета обыграю. Только чур, не обижайся. На, тасуй.

— А почему я? Карты у тебя в руках, а потом я не твоя теща.

Яша поплевал на пальцы:

— Ты в детстве плакал?

— Из меня слезу не выбить и кувалдой.

— Да ну?

— Ей-ей!

— Давай держать пари?

— А зачем? И без спора сейчас будешь на лопатках.

Игроков обступили, с интересом ожидая очередной Яшкиной проделки.

— Братцы, глядите в оба, как бы нам не напороться на старшину, — попросил Петро.

На Яшкиных припухших розовых губах играла загадочная улыбка. Усики тонкие, щегольские, а большие черные глаза грустны и оттого кажутся чужими, не Яшкиными.

— Послушай, я с тобой могу играть вслепую, хочешь, перевяжу один глаз? — Яша проворно вытащил из-под подушки полотенце.

Вокруг захохотали, а он тем временем в самом деле перевязал лицо, закрыл полотенцем левый глаз.

— Сдавай, — резко скомандовал одессит. — А если пожелаешь, так и второй глаз закрою.

Петро раздавал карты, сбиваясь, пересчитывая.

— Не желаю, Петро, играй с кем-нибудь.

Яша стянул с головы полотенце.

— Почему?

— Положи карты! — властно потребовал Яша. — Сосчитай.

— Пять, — растерянно произнес Петро. — А где же шестая? Я сдавал. Отогни рукав.

Яша, смеясь, швырнул карты и встал.

Сразу же после ужина Асланбек и Яша направились в клуб. По дороге одессит беспокойно озирался, явно кого-то высматривая, а у входа неожиданно прильнул к Асланбеку.

— Кончится концерт, не уходи, жди меня здесь. Ясно?

Выпалил и тут же исчез, а Асланбеку ничего другого не оставалось, как войти в клуб.

В зале с низким потолком было холодно. Над сценой тускло горела лампочка. Бойцы сидели в проходах, на подоконниках. Асланбек втиснулся, ругая про себя Яшу, из-за которого не успел занять место. Зрителей все прибавлялось, каждый, стремился протолкнуться, умоляя чуточку потесниться.

Из-за плюшевого занавеса появился артист, взорвались аплодисменты. Он долго раскланивался во все стороны, то и дело поправляя большую черную бабочку на тонкой шее. Наконец произнес простуженным голосом:

— Дорогие воины! Разрешите приветствовать вас от имени артистов Московской эстрады и пожелать…

Новые жаркие аплодисменты не дали ему договорить, и он, призывая к тишине, замахал рукой:

— И пожелать вам скорой победы над проклятым во веки веков фашизмом!

Медленно раздвинулся тяжелый занавес. На пустой сцене одиноко стоял рояль, напоминавший черного жука.

— Поет заслуженная артистка…

Она вышла из-за кулис: высокая, полногрудая. На декольтированном черном платье искрился кулон. Глядя на нее, люди забыли о войне, и, кажется, в зале стало теплее и уютнее.

— Русская народная песня «Вот мчится тройка», — объявил ведущий и поспешил к роялю.

Неожиданно среди концерта Асланбек, вспомнив о друге, встал. На него зашикали. Не обращая внимания на возмущение, он, работая локтями, упорно пробивался вперед: «Где он бродит? От меня что-то скрывает».

На улице постоял, поежился от холода. Пожалел, что оставил, сам не зная почему, интересный концерт. И все из-за этого Яши. Никак не мог сообразить, в какой стороне его искать. Вдруг его слух уловил приглушенные голоса, присмотрелся: в углу открытой веранды стоял Яша, прислонившись плечом к стене, перед ним Галя.