На Золотой Колыме. Воспоминания геолога - [64]

По случаю окончания полевых работ и нашего расставания я решил угостить ребят какао со сгущенным молоком, которые находились в моем вьючном ящике. Надо было видеть, как осклабился и просиял Николай, услышав из моих уст слова: «Ну, в честь расставания мы сегодня немного угостимся», и как он помрачнел, когда узнал, что это угощение всего лишь жалкое какао. Варил какао он и со злости высыпал чуть ли не всю банку, оставив самую малость порошка на дне.

Петру он горько жаловался на то, что я не хочу ему дать спирта, и сожалел, что не выпил его весь в свое время. Спирт же в заветной банке мирно покоился неподалеку под коряжиной и ждал того времени, когда он будет необходим: от устья Эмтыгея нам предстояло добираться до жилых мест сплавом на плотах.

После завтрака мы распростились и почти одновременно направились в разные стороны.

Рыжка, Вороной и Серко, нагруженные кладью не более как по пуду на коня, бодро зашагали вверх по Аркагале. Мы шли пешком и только при переходе через многочисленные перекаты пользовались услугами наших четвероногих друзей.

По пути в небольшом лесочке около устья Аркагалы мы подстрелили трех больших глухарей.

Стояла прекрасная ясная погода. Все веселило нас в этот чудесный день. Радовало неожиданное пополнение наших продовольственных запасов, и мы предвкушали, с каким аппетитом будем есть вечером вкусный и наваристый глухариный суп с легким, чуть заметным запахом хвои. Радовали пробы по Аркагале, которые систематически давали по нескольку десятков золотых знаков на лоток, Радовали симпатичные налеты черного углистого буса на песчаных отмелях и многочисленные куски угля на галечных берегах.

Но следы, человеческие следы! Они внезапно стали попадаться нам, в разных направлениях пересекая русло Аркагалы и не на шутку тревожа нас. Некоторые из них были совсем свежие, чуть ли даже не сегодняшние. Чьи они? Кто и зачем ходил здесь?

Мы осторожно продвигались вверх по Аркагале, зорко всматриваясь в прибрежные заросли и избегая близко подъезжать к залесенным участкам. Путь наш проходил по широким открытым галечным отмелям, которыми изобилует долина Аркагалы.

Медленно поднимаясь вверх по течению, мы часто останавливались. Успенский с Петром время от времени брали из речных отложений пробы. Становилось ясно, что золото есть не только в бассейне Мяунджи, но и по Аркагале. Я внимательно осматривал береговые обнажения. Характер горных пород резко изменился. По Мяундже и по Эмтыгею залегала однообразная свита темно-серых песчаников и сланцев, нередко сменяемых выходами гранитных пород, образующих отдельные большие возвышенности. Там часто встречались, особенно в нижнем течении Мяунджи, темные зеленоватые породы лавового характера — базальты и порфириты — следы древней вулканической деятельности.

Здесь же, по Аркагале, нам стали попадаться горные породы совершенно иного облика. В береговых обнажениях отвесными стенами стояли выходы крупногалечного рыхлого конгломерата, состоявшие из слабосцементированных галек изверженных и осадочных пород. Иногда среди них попадались пласты рыхлых песчаников, почти песков. Все было странно, ново, интересно.

Так, постепенно продвигаясь вверх, мы прошли около 15 километров. Человеческие следы перестали попадаться, и на душе стало спокойнее. Все же, остановившись на ночлег, мы приняли меры предосторожности. Палатку установили на небольшом островке в густой купе тальника, тщательно замаскировав ее. Со всех сторон к острову был открытый подход через протоки и галечные косы Аркагалы. Лошадей Петр перевел на другой остров, изобиловавший кормом. При дневном свете мы сварили сытный обильный ужин, пустив в ход одного из глухарей, и, распределив дежурства, улеглись отдыхать.

Утром, как только взошло солнце, мы уже были на ногах. На ветвях и траве серебрился густой налет инея, а поверхность воды в затишных местах была покрыта тонкой пленкой льда. Вокруг стояла мертвая тишина, прерываемая равномерным, однотонным шумом Аркагалы. Мы быстро позавтракали остатками вчерашнего ужина, выпили вместо чая горячей воды и тронулись в дальнейший путь.

Не успели мы пройти двух-трех километров, как количество каменноугольных обломков резко возросло. Вместо небольших разрозненных кусков стали в изобилии попадаться крупные, почти совершенно свежие обломки, в то время как угольная мелочь в отдельных участках речки стала образовывать сплошные черные россыпи.

Справа по ходу в Аркагалу, весело журча, вливалась светлая струйка бойкого говорливого ключика, глубоко врезанного в крутые скалистые берега. В его русле поблескивали на солнце смоляно-черные крупные куски свежего каменного угля. Обломки его, впрочем, виднелись и выше по Аркагале.

Как дрожащая от нетерпения ищейка, рванулся я вперед, вверх по долине ключика, зорко всматриваясь в его крутые берега, обшаривая глазами каждое обнажение.

Они то появлялись, то вновь исчезали, сменяя друг друга, но не было в них той желанной черноты, которую так жадно искал взор. А на отмелях и косах то там, то здесь чернели, сверкая и переливаясь при ярком свете солнца, куски, обломки и глыбы драгоценного топлива. Временами количество его резко уменьшалось, временами, наоборот, русловые отмели были сплошь усеяны им.