На железном ветру - [129]

Михаил прикрыл дверь, ощупью нашел секретер, достал из-за него пачку долларов, швейцарский «гибрид», взял из шкафа чемодан, с которым прибыл из Польши, запер комнату и спустился вниз. Дверь в неглубокой нише, смотревшая прямо на лестницу, вела в апартаменты Эммы Карловны. Михаил осторожно постучал. Ответа не было. Постучал сильнее. По-прежнему ни звука. Екнуло от неприятной догадки сердце. Вспомнилась отметка в календаре Эммы Карловны: 3 января — Одеон. Сегодня третье. Она в театре.

Черт возьми, он должен был это предусмотреть... Что же делать? Ждать глупо. Спектакль, верно, только-только начался. А Лора наедине с этим бандитом. Почему он не оставил ее в кафе? Уйти? После того как столько преодолено? Удача не дублируется. Ее надо использовать сразу и до конца.

Михаил поставил чемодан и осмотрел замочную скважину. Цилиндрический замок. Ни гвоздем, ни ножом его не отомкнуть. Налег на дверь плечом. Она отошла, в щель, образовавшуюся между нею и косяком, можно было просунуть палец. Что-что, а двери в пансионате никудышные. Надо полагать, их не меняли со времен первой хозяйки — любовницы герцога. Если попытаться отжать дверь? Он просунул в щель нож, надавил на рукоятку. Дверь не поддалась. Бесполезно — слишком короткий рычаг. Нужен рычаг...

На лестнице послышались шаркающие шаги. Тот, кому они принадлежали, должен вот-вот заметить его... Михаил сунул нож в карман и с видом человека, благополучно решившего вое свои дела, вышел в коридор. Чемодан остался около двери.

Итак, рычаг. Кочергу или топор... Только на кухне можно было раздобыть что-нибудь подобное.

На кухне горел свет. Роза хлопотала около плиты.

— Здравствуйте, Роза, — беспечно сдвинув на затылок шляпу, сказал Михаил. — Не найдется ли у вас какой-нибудь кочерги или стального прута?

— Что случилось, мсье?

— Хочу открыть дверь. Кажется, испортился замок.

— О, минутку, я помогу вам.

— Нет, нет, у вас достаточно обязанностей. Я все сделаю.

— Что же вам дать? — Роза в раздумье оглядела кухню. — О! Это то, что нужно.

Она заглянула в кладовую и протянула Михаилу молоток на длинной железной рукоятке, конец которой был расплющен, загнут и раздвоен в виде ласточкиного хвоста. Обыкновенный гвоздодер.

— Благодарю вас, Роза.

Михаил вернулся к двери. Заглянул на лестницу, прислушался. Воткнул гвоздодер в щель чуть повыше замочной скважины. Нажал. Еще сильнее. Еще... Только бы никто не сунулся на лестницу. Оттуда он как на ладони. Поднимется скандал, последствия которого трудно предугадать.

Будто в ответ на свои мысли он уловил быстрые шаги в коридоре наверху. Он сделал отчаянное усилие, лицо набрякло кровью... Щелк! Дверь подалась. В судорожном стремлении опередить возможного свидетеля он схватил чемодан, втащил в комнату и замер на месте. Шаги равнодушно простучали по лестнице, затихли, заглохли в отдалении. «Ну вот, — пронеслась отчаянно веселая мысль, — я становлюсь специалистом по взлому квартир. Интересно, как бы взглянул на это мой сосед Глеб Яковлевич?»

Михаил прошел в спальню, включил настольную лампу. Шкатулка палисандрового дерева стояла на прежнем месте — на подоконнике.

Михаил перенес ее на стол, осмотрел замок, потянул за скобу на крышке. Шкатулка открылась — она была не заперта. Паспорта лежали сверху. Два серых, эмигрантских вида на жительство. Сенцов Игорь Михайлович, 36 лет. На фото — постриженный бобриком человек с усталыми глазами. Сенцова Юлия Павловна, 27 лет. Полная круглолицая блондинка. А вот и отметка: владелец паспорта подлежит высылке из пределов Франции до 10 сентября 1934 года, после какового срока паспорт считается недействительным. Что ж, высылка так высылка, в его положении не приходится быть щепетильным. Надо лишь избрать приемлемый способ высылки — в этом все дело.

Михаил положил паспорта в карман, подошел к двери, но вернулся. Вынул из деревянного стакана карандаш и написал на обороте старого счета:

«Мадам! Я рассчитываю, что ваше расположение ко мне останется неизменным. Вспомните рождественский вечер. Сожалею, что не застал».

Он положил записку в шкатулку, захлопнул крышку, потушил свет. Теперь уходить. Как можно быстрее уходить. Странно, именно сейчас, когда все сделано, его охватил страх. Не за себя, — за дело, за Лору. В этом страхе содержалось что-то от суеверия. «Вот так оно и бывает, — напряженной струною трепетала мысль. — Когда победа, кажется, в кулаке, на тебя обрушивается непредвиденное. Ведь Шевелев или Черепанов в любую минуту могут пойти проверить, все ли благополучно у Малютина».

Он приоткрыл дверь, огляделся — путь свободен. Небрежно размахивая чемоданом, направился к кухне. В правой руке — молоток. Ждать, когда Роза покинет кухню, он не мог. Оставалось идти напролом. Нахально. Что она подумает — не имело значения. Не имело?.. А если она сразу же обнаружит, что дверь хозяйской квартиры взломана? Вызовет полицию... Нет, по-прежнему каждая мелочь имела значение.

Михаил заглянул в кухню. Роза стояла у плиты к нему спиною, склонившись над огромной сковородой. Дверь в кладовую была наполовину приоткрыта. На сковороде шумно кипело масло. Он мгновенно оценил выгодность ситуации. На цыпочках в два прыжка, наискосок, пересек кухню и скрылся в кладовой. Пронесло! Положил молоток, перелез через кучу угля и выскользнул на волю.