На Запад! - [28]

– Ну, что же поделать? – Седой старик кивнул головой со своим длинным, словно бы клюв большой птицы, носом и развел руками. – Похоже, что нам теперь придется воевать пока что одним. И хотелось бы все же знать, кто же совершил нападение на посольство.

– Ты нас сам всегда учил, Гинтарис, что в таких запутанных делах нужно искать, кому это выгодно, – проговорил воевода Радвил.

– Правильно! – подхватил другой воевода Альгис. – Но тут ведь может быть любой из наших соседей. Все готовы нас ослабить, хоть русские, хоть Мацей или рижский епископ. Да кому нужна сильная Литва?!

– Я склоняюсь к тому, что это рижские немцы, – встрял в разговор сидевший до этого молча главный советник короля и глава его канцелярии Януш. – Наш сотник сам доложил, что они говорили на немецком и сильно радовались, что уже дома. У рижского епископа сейчас открытая вражда с Орденом, и он резонно опасается, как бы мы, объединившись, не выступили с меченосцами против него. Не зря же посольство за посольством к нам засылал. И вот теперь они своего добились, нам о совместном походе с меченосцами после всего случившегося можно забыть.

– А вдруг это вовсе не рижане, а курши? – сузив глаза, проговорил Альгис. – А что, Мацей хитрый, ему тоже очень не хочется, чтобы мы объединились с крестоносцами и потом смогли подобрать с их помощью всю Литву. А тут его люди за немцев себя выставили, вот мы и клюнули на самую простую наживку.

– Мы так можем гадать хоть всю ночь! – рявкнул Миндовг. – Если бы у нас в руках был хоть один пленный из нападавших на меченосцев, мы бы из него все вытянули. А вот теперь-то что?! Дальше ждать нам нечего. Альгис, Радвил, готовьте дружину к выходу. Летом сойтись с Мацеем в большой сече нам вряд ли удастся, и это опять будет лесная война. Но перед основным, зимним ударом мы ему весь восточный край разорим и тем самым хорошо ослабим. А вот сами с добычей будем и вдохновим своих людей перед большим походом. Нам нужно на корню пресечь все разговоры о силе куршей, а не то к холодам ополчение будет гораздо труднее собрать.

Глава 8. Караван идет в Булгар

– Вот еще одно селище по правому борту. – Молчан показал рукой на несколько изб, стоящих возле устья небольшой речки. – Тут лесная река Волма во Мсту впадает, в прошлом году из дюжины домов в половине еще хозяева были. Пристанем?

– Да, правь к берегу, – кивнул Лютень. – У нас еще мешков с семенным зерном прилично в трюмах. Глядишь, и выжил там кто из селян.

Из жилых оставалось всего лишь две избы, на вопрос, где все остальные жители, испуганный и грязный мужик пробормотал, что кто-то помер, а кто в Новгород или Торжок подался.

– Сами вон еле живы, живот какой год к хребту липнет.

– Вот здесь мешок с рожью, а тут – с овсом. Гляди, Семен, это ячмень, – пояснял мужику посланный с караваном хозяйственник Гостята. – Смотри только не перепутай, это тебе все на посев. Распашешь клин, семя положишь, а осенью уже с хлебом будешь. На еду тебе и семье мука и дробленое зерно вот в этих мешках. Соседей мы уже тоже всем наделили. На вас всех одну лошадку здесь оставили. Это, конечно, не молодой и бодрый конь, но вспахать и поработать на такой лошади можно. Село-то как ваше называется?

– Так Волма, как и сама река, – ответил совершенно очумевший от выпавших ему неожиданностей селянин.

– Ну, вот и смотри, чтобы все честь по чести было с соседями, не ссорьтесь, лошадкой делитесь друг с другом, она у вас на всю вашу общину, – наставлял крестьянина Молчан. – Разбогатеете, потом каждый себе такую же купит, а глядишь, и даже получшивее, чем вот эта. Смотри, Семен, обратно возвращаться будем – непременно сюда зайдем и проверим, как тут у вас!

– Раздерутся, как пить дать раздерутся, – сетовал, идя к реке, Гостята. – Вишь, как он жадно глядел на животину. И жито сеять не будут, так все и съедят. Последняя ведь лошадка у нас была, а ведь с таким трудом везли мы их. Нужно было хоть до Каширки ее придержать.

– Правильно, что сейчас отдали, – не согласился с ним Лютень. – Дальше волоковые места начнутся, там народ даже и в худое время при деле был, а скотинку для кормящего их волокового промысла все же сумел сохранить. Многие, конечно, в Торжок и ближе к самой Твери подались, туда, где сытнее было. Но кто-то же все ж таки остался? Так что людям в этих местах семенное зерно как раз для посева будет. Вот все его и раздадим. А уж Молчан как рад, что без скотины на борту остался, сколько волнений и неудобств ведь с ней было. Благо ладьи широкие, грузовые нам дядька Ивор сладил, и все одно, и ей, да и людям, мучение – жить в такой-то вот тесноте.

– Да ему-то что? Он на передней идет и будущий барыш подсчитывает, – проворчал Молчан. – Наделали из ладей сараев и теперь радуются!

По большой воде прошли часть Боровичских порогов и потом двигались, где посуху, волоком, а где по цепочке озер до Цны и Тверцы. Пару дней постояли у Торжка, где выгрузили для торга несколько пачек драгоценного листового и витражного стекла и еще три отлитых в поместье и заказанных еще в прошлом году колокола. На оборотное серебро закупили оптом рулоны льняной и шерстяной ткани, много знаменитых торжсковских кружев, исподнее и готовую верхнюю одежду.