На закате - [6]

Однако Ма была настроена решительно. Накинув шаль на плечи девушки, она помогла ей спуститься.

– Ботинки у тебя совсем развалились, так что иди лучше босиком. Только смотри не наступи на камень!

Коснувшись ступнями земли, Лидия вздрогнула так сильно, что это болью отозвалось в груди. Она сознавала, что выглядит ужасно – в ночной сорочке и шали, босая, непричесанная, немытая.

– Ма, как же я появлюсь на людях в таком виде!

– Глупости! – отрезала та и повела к соседнему фургону – единственному, где горел свет. – Только ты можешь спасти жизнь этому ребенку, а до твоего вида никому и дела нет.

Как раз в этом Лидия сомневалась – слишком часто ее называли «белой швалью». Люди порой бывают так грубы и несправедливы…

– Мистер Грейсон, – негромко позвала Ма, когда они поравнялись с фургоном, и откинула брезентовый полог. – Помогите, пожалуйста.

Она подтолкнула Лидию к фургону, и сильные руки втащили ее внутрь. Следом втиснулась Ма.

В первое мгновение всех охватило замешательство. Седой мужчина и стоявшая рядом с ним худая женщина во все глаза уставились на незнакомую девушку. Лидия потупилась.

– Это мистер Грейсон, наш старший, – показала на седовласого Ма Лэнгстон. Лидия молча кивнула. – А это миссис Леона Уоткинс.

Разговор вели шепотом – из уважения к третьему присутствующему, темноволосому мужчине, который сидел на низенькой скамеечке, обхватив руками голову, и казалось, не замечал ничего вокруг.

Первой заговорила тощая дама:

– Кто она такая… и чего шастает здесь голая? А, это, наверное, та девушка, которую нашли ваши сыновья. Признаться, я поражена, что вы осмелились привести сюда подобную особу, да еще в такое время! Мы только что предали земле тело бедной миссис Коулмен, и кто знает, может быть, скоро и ее дитя…

– Может, да, а может, нет, – возразила Ма, явно не питавшая особой симпатии к миссис Уоткинс. – Мистер Грейсон, позавчера эта девушка родила. У нее есть молоко. Вот я и подумала – если малыш мистера Коулмена может сосать…

– О господи! – Пораженная миссис Уоткинс замахала руками, словно отгоняя злых духов.

Не обращая на нее внимания, Ма по-прежнему адресовалась к седовласому:

– Может, малютка выкарабкается, если Лидия начнет его кормить.

Миссис Уоткинс вмешалась в разговор, не дав мистеру Грейсону и слова вымолвить. Пока шел спор, Лидия украдкой осматривала фургон. Стеганые одеяла, сложенные стопкой в углу, показались ей богаче лэнгстоновских. Одно из них даже украшала атласная лента. Возле ящика, где стоял сервиз из китайского фарфора, Лидия увидела крошечные детские ботиночки.

Затем взгляд Лидии задержался на широко расставленных ногах мужчины, обутых в высокие черные сапоги, немного поношенные, но из хорошей кожи. Деревянные дюймовые каблуки блестели, как отполированные. Судя по размеру сапог, их обладатель был немалого роста.

– Говорю вам, это никуда не годится! – услышала Лидия пронзительный крик миссис Уоткинс, и в следующее мгновение костлявые пальцы вцепились ей в подбородок и заставили поднять голову.

Лицо, представшее взору девушки, не блистало красотой. Особенно выделялся нос, заостренный и длинный, как лезвие ножа. Губы – вероятно, потому, что их часто неодобрительно поджимали, – превратились в узкую полоску, от которой расходилась сеть мелких морщинок. Глаза были под стать голосу – злобные, осуждающие.

– Вы только поглядите на нее! Сразу видно, что за птица. Наверное, обыкновенная шлюха – прости меня, Господи, за такие слова! Сама небось не знает, от кого родила, да и ребенка придушила, чтобы от него избавиться…

Ошеломленная этим потоком несправедливых обвинений, Лидия не сразу нашлась с ответом и лишь через минуту тихо, но твердо возразила:

– Это неправда.

– Успокойтесь, миссис Уоткинс, – миролюбиво заметил мистер Грейсон. По природе человек добродушный, на этот раз он был склонен согласиться с собеседницей. Девица и в самом деле не внушала доверия – какая-то диковатая, неприбранная. Одета черт знает во что, непричесана, к тому же так и сверлит их взглядом. И глаза бесстыжие…

– Вовсе она не шлюха! – вмешалась Ма Лэнгстон. – А коли и так, кто еще, по-вашему, сможет кормить ребенка? Уж не вы ли, Леона Уоткинс?

– Да я ни за что…

– Вот именно, – торжествующе перебила Ма. – Сомневаюсь, чтобы из этих сморщенных сисек удалось выдавить хоть каплю молока…

– Дамы, прошу вас! – взмолился сконфуженный мистер Грейсон.

Глаза миссис Уоткинс сверкали от ярости, однако она лишь молча раздувала ноздри.

– Мистер Грейсон, ваша обязанность – заботиться обо всех, кто с вами едет. Значит, и о новорожденном, – вкрадчиво начала Ма, игнорируя свою противницу. – Вы только послушайте, как он плачет! Единственная наша спутница, у которой есть молоко, уже кормит близняшек. Лидия – последняя надежда этого малютки. Неужели вы позволите ему умереть от голода?

Леона Уоткинс презрительно скрестила руки на груди, давая понять, что снимает с себя всякую ответственность за последствия. Если мистер Грейсон намерен руководствоваться советами Ма Лэнгстон – его дело. Она, Леона, всегда считала эту женщину невыносимо вульгарной и теперь убедилась, что была права.