На заимке - [4]

«Брат Ипполит» продолжал молчать, точно Вилок рассказывал о ком-то постороннем.

— Ну что у тебя петух-то? — приставал Вилок.

— : Отстань… — мрачно отвечал «брат Ипполит», глядя на огонь.

Я с Вилком остался ночевать у костра. В избе у «брата Ипполита» был разведен настоящий клоповник. А спать на открытом воздухе своего рода удовольствие, хотя с озера и тянуло сыростью и холодком, заставлявшими кутаться. Под утро, когда на небе появились предрассветные отбели, Орлик предупредительно заворчал. Вилок уже проснулся и шепнул:

— Барин, глядите, что Аполит выделывает…

Действительно, «брат Ипполит» вылезал из окна своей избы, свесив громадные босые ноги. Спустившись, он осторожно подкрался к воротам и постучал. В ответ послышался радостный визг Найды.

— Это он пса сердит… — шептал Вилок. — Да не потеха ли!..

Когда этот опыт не удался, «брат Ипполит» обошел заимку огородом и скрылся. Где-то на задворках послышался собачий лай.

— Это он сам лает… — объяснил Вилок, задыхаясь от смеха. — Ах, Аполит, Аполит!.. Да не Аполит ли…

Найда так и не залаяла, несмотря даже на камень, которым Вилок запустил в ворота. «Брат Ипполит» залез в избу через окно, а Вилок хохотал, спрятав лицо в траве.

III

Рано утром я с «братом Ипполитом» направился на охоту за утками. Вилок спал у костра мертвым сном. Провожала нас одна Найда.

— Ты у меня смотри, — повторил ей несколько раз «брат Ипполит».

Найда виновато вертела хвостом и жалобно взвизгивала. Остававшийся на берегу Орлик неистово лаял и делал попытку броситься за нашей лодкой вплавь. Я не охотник до водяного спорта и решаюсь ехать в лодке только в таких крайних случаях, как охота. Дело в том, что в разные сроки мне приходилось три раза тонуть, и на этом основании я питаю органическое недоверие к коварной водяной стихии. Впрочем, сейчас озеро было совершенно спокойно, еще не поднялся ночной туман. Маленькая душегубка, которая едва поднимала нас обоих, летела около камышей щукой. Там и сям срывались утки и благополучно исчезали, несмотря на мои выстрелы.

— Улетели… — добродушно повторял «брат Ипполит» после каждого неудачного выстрела. — Ишь, тварь, тоже чувствует.

Мне не в первый раз приходилось ездить с ним на охоту, и «брат Ипполит» знал все, что нужно. Водяная птица кормится главным образом ночью, а днем прячется на «лавдах», как называют здесь плавучие островки из ситника и осоки. Между ними образуются узкие проходы, в которых неопытный человек может заблудиться. Рассказывают, что в таких проходах погиб не один охотник, понадеявшийся на русское авось. Впрочем, «брат Ипполит» был в лавдах, как у себя дома, и наша утлая лодчонка смело пробиралась в самой гуще высоких зеленых зарослей.

Мы часа два плавали по зеленым живым коридорам, где ситник поднимался почти на сажень. Стоя в лодке на ногах, трудно было рассмотреть что-нибудь.

— Смотри, чтобы на озере не поднялась волна, — предупреждал я.

— Зачем ей подниматься? — спокойно отвечал «брат Ипполит», поглядывая на совершенно чистое летнее небо.

Утро было великолепное. Опасность могла показаться только из-за синевшей на западе гряды лесистых гор, откуда дождевые облака точно скатывались на благословенные равнины Зауралья. Вода в озере была совершенно прозрачна, так что на глубине трех сажен можно было отчетливо рассмотреть каждый камешек и выстилавшие дно красивые водоросли. Там и сям видно было, как рыба ходила прямо руном.

— Ты много ловишь рыбы, Ипполит?

— Нет, мало…

— Почему?

— А дерутся…

— Кто?

— Арендатели… Когда покойный батюшка снимал заимку, так не выговорил себе рыбы. Озеро-то, значит, было ничье: кто хотел, тот н ловил. Ну, а после того оказалось, что оно башкирское… Ну, башкиры и сдают арендателям, а арендатели сторожей наставили. Вот я выйду ловить рыбу, заброшу мережку, а сторожа на меня. Ну, сейчас драка: они меня бьют, я их бью. Сколько мережек у меня разорвали сторожа… Главное, сижу у самой рыбы, хоть ложкой ее черпай, а нельзя. К мировому сколько раз меня таскали… И чего, подумаешь, жалеют: не стало им рыбы в озере… Не бойсь, на всех хватит и от нас еще останется. Вон зимние тони бывают тыщи по три пудов.

Зауральские озера славятся баснословными рыбными богатствами, что объясняется присутствием в этих озерах маленького рачка «мормыша». Эта маленькая креветка — не больше обыкновенного таракана-прусака. Благодаря мормышу рыба в зауральских озерах растет в пять раз быстрее, чем в Волге. Конечно, тоню в три тысячи пудов немыслимо вытащить на лед, никакой невод не выдержит. Ловля рыбы производится проще: неводом рыбу только окружают, а потом вычерпывают ее из прорубей. По словам известного ихтиолога Сабанеева, бывали тони по десяти тысяч пудов, причем не редкость ерши-фунтовики. По его словам, в озере Увильдах в семидесятых годах был пойман окунь в тридцать фунтов и щука в три пуда.

Солнце уже поднялось довольно высоко, когда я обратил внимание, что вода в лавдах начинает слегка волноваться, но «брат Ипполит» соблазнил заехать к одному озерному «окну», где, по его словам, держались гуси. Но гусей мы не нашли, а к нам навстречу дружной стайкой выплыл целый утиный выводок — впереди плыла мать, точно классная дама, а за ней косяком растянулись утята. Инстинктивно я схватился за ружье, но «брат Ипполит» предупредил меня, хлопнув в ладоши, — весь выводок точно брызнул в ситники. Оставалась одна мать. Она держалась на выстрел, жертвуя собой, чтобы спасти детей.