На задворках галактики 3 - [18]

…На широкой кровати с балдахином, в спальне, освещённой неярким светом, она позволяла ему делать с собою всё, что он хочет. В их играх не существовало запретов и она весь прошедший год шаг за шагом ломала преграды, преподнося своё оружие так, чтобы он думал будто это он даёт волю своим фантазиям, о которых раньше и не помышлял. Её оружие – её искусство, а этот чванливый индюк, от орудия которого всё ещё сладко ныло по обе стороны от промежности, сейчас лежит и изнемогает от её губ и пальчиков. Он в её власти и бессловесно умоляет о разрядке.

Теперь – пора, решила Элизабет, позволив ему извергнуть семя. Этот индюк, которого она не уставала ласково называть Котиком, начал задыхаться от накатившей на него волны удовольствия. Он как всегда застонал и именно этого момента Элизабет ждала. Всё ещё сжимая губами его ствол, она вошла в его раскрывшийся, словно цветок на солнце, разум. И в эти мгновения не осталось ни одной преграды, куда бы нельзя было проникнуть. И она проникла, мягко и властно. И незаметно для него.

На секунду лицо Элизабет стёрло маску сладострастия. Этой секунды хватило чтобы оценить извлечённую информацию. Спина её напряглась, по телу пробежала дрожь. Ещё через две секунды она томно улыбнулась и встряхнула головой.

– Элизабет… – прошептал он. – Ты бесподобна…

– Правда, Котик? – мурлыкнула она.

– Правда…

– Отдыхай, дорогой, а я в ванную сбегаю. Ты же не любишь, когда я тебя целую после этого…

Элизабет ухмыльнулась, вспомнив одну из их первых ночей, когда он блеванул при её попытке поцеловать его после миньета.

– Я скоро, Котик…

Он счастливо улыбнулся и не отрывал от не глаз, пока Элизабет не вышла из спальни.

Первым делом она начала наполнять ванну из заранее подогретого водяного бака. Пока ванна набиралась, почистила над умывальником зубы ароматизированным порошком и долго рассматривала своё лицо в зеркале. Тридцать лет, а на гладкой коже уже обозначились морщинки, которые не скрыть никаким гримом. Её сверстницы из местных стареют гораздо медленней. За всё надо платить, сказали ей когда-то и она платила. Платила многим и прежде всего – здоровьем. Три операции по женской линии – её расплата за роль роковой женщины. Нет, даже не роль, ведь то, что отвечает её нутру, ролью не назовёшь. И словно ответ на её мысли, внизу живота предательски закололо. Она вытерпела укол боли и, сцепив зубы, полезла в ванну. В последние время боль приходила всё чаще, надо не откладывая на потом обследоваться и ложиться под скальпель, чтобы хирург вырезал очередную кисту или фиброму и долго впоследствии судачил с коллегами, что это впервые в его богатой практике. Был бы выбор, она легла бы на операцию в любой другой стране, как ложилась в первые два раза. Но выбора сейчас не было. Её место до конца войны здесь – в Светлоярске.

От тепла воды по телу разлилась успокаивающая нега. Элизабет закрыла глаза и сосредоточилась на послании. Этот самодовольный индюк Брыльнёв был в её игре всего лишь носителем или вернее переносчиком информации. Само собой разумеется, подполковник об этом совершенно не догадывается, а играть с ним в открытую значит загубить всё на корню. Каким бы мудаком он ни был, но свою страну он не продаст, в этом Элизабет успела удостовериться в первый же месяц их романа. Сам он считает, что именно его инициатива послужила началу их отношений. Что ж, пусть думает так и дальше. Брыльнёва она подметила давно, он идеально подходил для избранной ею для него роли. Холост, замкнут, падок на женщин и при этом с ними же неудачлив. Но главное, он крепко окопался в Генштабе и часто по службе общается с источником. Что касается самого источника, то он, как и Брыльнёв, подполковник, но служит в Оперативном Отделе. Разрабатывала его внедрение не Элизабет, он ещё задолго до войны вступил в армию Новороссии, начав свой путь с юнкеров. И кроме общей цели их объединяло одно важное обстоятельство: в них текла толика одной крови. И кровь эта не красного цвета.

В те годы, когда источник внедрялся, не могло быть и речи, что как раз он окажется ценной фигурой. Как говорят здесь в Новороссии, выстрелили многие, а пробился в дамки именно он. Источник не мог делать и десятой доли того, на что способна Элизабет. Поэтому в его распоряжении оставались методы более грубые, но однако же не менее действенные. Установив, что Брыльнёву присуще чрезмерное чинопочитание, другими словами, подчинённых в грош не ставит, а перед генералами готов расшаркиваться, источник как равный по чину завязал с ним приятельские отношения. Брыльнёв с готовностью пошёл на контакт и легко давал себя накачивать спиртным во внеслужебное время. В ход пошла фармакология, причём самых последних разработок Велгона. Носителю делалась установка, передавалось сообщение и наглухо блокировалось таким образом, чтобы разблокировать мог только адресат, то есть Бакушинская. После этого ещё одна доза, но уже другого препарата и объект очухивается от транса и забывает последние десять-пятнадцать минут жизни.

Но для Элизабет применение фармакологии не подходило. Повторное воздействие препаратов на организм грозило серьёзно подорвать здоровье, если воздействие это происходит за промежуток в несколько дней. Доводить Брыльнёва до госпиталя означало сильно рисковать им как каналом связи. А несколько дней выжидания могло обернуться потерей фактора своевременности разведывательных данных. Поэтому Элизабет использовала метод иного рода – собственное оружие женских чар. Да и проще это было для неё, а заодно и о здоровье посредника беспокоиться не надо.