На Юго-Западном направлении, Воспоминания командарма (Книга I) - [11]

Я счел решение генерала Потапова в создавшейся обстановке правильным, поэтому повторил приказание и, собрав командиров полков я дивизионов, сообщил им о поставленной командармом задаче. Выступление бригады назначил на 10 часов.

Сборы, как говорится, были недолги, и в этом тоже сказались высокие результаты, достигнутые бригадой за несколько недель напряженной учебы. Назначенное время еще не истекло, а начальник штаба уже доложил о готовности частей к маршу.

Короткий митинг перед выступлением. В нескольких словах я сказал о вероломном нападении гитлеровской Германии, о задаче, поставленной нам командующим 5-й армией. Говорю, с волнением вглядываясь в лица бойцов и командиров. Разные они. Одни вспыхивают от внезапного гнева, другие необычайно бледны. В их глазах недоумение, боль. Но есть в каждом взгляде какое-то общее для всех чувство. Я понимаю его, ибо и сам испытываю то же самое. Это сознание, что в дом пришла беда, о которой мы думали не раз, понимая ее неизбежность и в то же время надеясь, что она, быть может, минует нас. Теперь эта надежда качалась нам наивной. В мире, где существовал фашизм, нападение на нас было неминуемым. И вот оно свершилось...

- По машинам!

Команды выполняются четко, быстро. Выходит на марш головная колонна. За ней устремляются остальные боевые части. Тыловые подразделения догонят нас на грузовиках с боеприпасами, горючим и продовольствием. А пока они остаются на месте. Впрочем, и мы ведь еще собираемся вернуться в свой лагерь. Вернуться, восстановив положение на границе и таким образом выполнив приказ.

Такой представлялась нам предстоящая схватка с вторгшимся врагом, когда в 10 часов 22 июня 1941 г. мы двинулись ему навстречу, к границе.

IV

Первая встреча с противником состоялась в особенно неблагоприятных для бригады условиях: он напал на нас с воздуха на марше.

Авиационные удары обрушивались в тот день на войска 5-й армии с самого рассвета. Фашистские бомбардировщики в течение первых часов после нападения разрушили многие военные городки и прервали линии проводной связи. Все же к 10-11 часам дня почти все части (я имею в виду первые эшелоны войск прикрытия границ) были выведены с зимних квартир и лагерей и двигались к границе, на линию строившихся укрепленных районов, вооружение которых не было завершено. Немецкая же авиация к этому времени переключилась на непосредственную поддержку своей пехоты и танков, вторгшихся в глубь приграничной зоны. Однако часть вражеских бомбардировщиков продолжала наносить удары по двигавшимся колоннам советских войск.

Одному из таких нападений подверглись и мы. Это произошло сразу же после того, как бригада миновала Луцк и за ним мост через р. Стырь. Одна за другой налетали на нас волнами группы по 20-30 бомбардировщиков под прикрытием истребителей. Оглушительно рвались бомбы, трещали пулеметы, грохотали пушки.

Густая пелена дыма и пыли окутала шоссе. Нам стало трудно двигаться по нему. Но и фашистские летчики уже не могли выбирать цели. Это несколько облегчило наше положение. Главное же, колонны безостановочно шли вперед, рассредоточившись, на высокой скорости, и именно это спасло бригаду.

На полпути между Луцком и Владимир-Волынским наш передовой отряд догнал небольшую колонну из нескольких бронемашин с двумя танками. Оказалось, что мы встретились с командиром 22-го механизированного корпуса и оперативной группой его штаба. Сразу же познакомились. Я информировал генерал-майора С. М. Кондрусева и начальника штаба корпуса генерал-майора В. С. Тамручи относительно поставленной бригаде задачи.

Кондрусев в свою очередь подтвердил, что им получен приказ нанести удар по вторгшемуся противнику в районе Владимир-Волынского. Однако тут же выяснилось, что две из трех дивизий корпуса - 19-я танковая и 215-я моторизованная выдвигались из Ровно (140 км от государственной границы) в район Ковеля и могли прибыть туда лишь к исходу следующего дня. Относительно третьей споен дивизии-41-и танковой Кондрусев знал лишь то, что утром 22 июня она находилась в месте расквартирования - на западной окраине Владимир-Волынского. Теперь мы продолжали путь вместе. Я сел с Кондрусевым в танк.

До Владимир-Волынского было уже недалеко, когда мы услышали частые орудийные выстрелы. Они раздавались где-то впереди. Мы вышли из тапка и взобрались на небольшую высотку возле шоссе, откуда и увидели, что нам навстречу, справа и слева от шоссе, двигалось в боевых и предбоевых порядках много танков и мотопехоты. Авангард бригады, находившийся несколько впереди нас, вел по ним огонь.

- Прошу вас немедленно прекратить стрельбу,- встревоженно обратился ко мне генерал-майор Кондрусев.- Быть может, это отходит под натиском противника наша 41-я танковая...

Расстояние между нами и идущими навстречу танками составляло примерно полтора километра, и в бинокль мне были хорошо видны кресты на их бортах. Я молча передал бинокль Кондрусеву.

Нет, не отступающая 41-я танковая дивизия была перед нами. Как выяснилось впоследствии, здесь мы впервые встретились с частями немецко-фашистской 6-й армии, в дальнейшем разгромленной под Сталинградом. В то время, о котором я пишу, ею командовал генерал-фельдмаршал фон Рейхенау. Эта армия считалась одной из лучших в вермахте. Ее называли победительницей столиц. Она первой вошла в Брюссель, ее солдаты и офицеры маршировали по бульварам Парижа в июне 1940 г. Ныне они вторглись в пределы Советского Союза, не сомневаясь, что и здесь их ожидают легкие победы и еще более громкая слава.