На всякого мудреца довольно простоты - [25]

Некоторые критики упрекали Островского за сходство обличительных монологов Глумова с монологами Чацкого. Ленский, играя роль Глумова, оправдывал это сходство. Его Глумов в завершающей сцене возвращал себе право бичевать отринувшее его общество. «И когда Глумов — Ленский уходил со сцены (всегда под гром рукоплесканий), становилось понятно, почему ошеломленные его речами Мамаевы и Крутицкие тут же решают, что дерзкого Глумова надобно вернуть и „приласкать“. Глумов, выпущенный на свободу из золотой клетки, Глумов, обретший вновь право на прямую речь, примется опять за свои эпиграммы, и эти новые эпиграммы будут куда опаснее прежних для всех этих Крутицких и Городулиных, нравы и характеры которых Глумов теперь так хорошо изучил. Мамаевым и всем прочим необходимо для собственной безопасности вернуть Глумова и вновь „приручить“ его в полу-Молчалина» (С. Н. Дурылин, «80 лет на сцене». А. Н. Островский. «„На всякого мудреца довольно простоты“ на сцене Малого театра», М. 1948, стр. 17).

При возобновлении комедии в Малом театре в 1886 г. оригинальные сценические образы создали О. О. Садовская в роли Глумовой, Н. А. Никулина в роли Мамаевой и М. П. Садовский и роли Голутвина. О. О. Садовская играла Глумову бывшей барыней, принужденной по нужде льстить Мамаевой. В исполнении Н. А. Никулиной Мамаева была женщиной «с большим, неугасающим темпераментом»; Глумов явился для нее находкой (там же, стр. 23). М. П. Садовский показывал в Голутвине ничтожного, дрянного, по голодного и жалкого человека.

С 1875 по 1917 г. комедия «На всякого мудреца довольно простоты» прошла на сценах петербургских, московских и провинциальных театров 627 раз.

С огромным успехом она идет в советском театре, на столичной и периферийной сценах. Наиболее яркой постановкой пьесы «На всякого мудреца довольно простоты» в советском театре является постановка московского Малого театра 1935 г.

Лучшие дореволюционные спектакли были прекрасными образцами ансамбля, но в них «не было уловлено то салтыковское звучание, которое свойственно этой пьесе Островского и в котором заключен сценический пафос этой комедии» (С. Н. Дурылин, «Островский на сцене Московского Малого театра», М. 1938, стр. 73). Малый театр в 1935 г. создал острый сатирический спектакль, в котором артисты выступали с оригинальной трактовкой своих ролей. Очень интересно, по-новому M. M. Климов играл Городулина. «Его Городулин — это чуть постаревший, сильно отяжелевший Хлестаков… Думать ему „решительно некогда“: он — делец; он творит эпоху; он строит железные дороги (то есть режет купоны железнодорожных акций), он проводит „великие реформы 60-х годов“ (то есть под парами шампанского болтает всякий вздор в клубе), он… Да разве перечесть, что он делает?» (там же, стр. 75).

А. А. Яблочкина, игравшая Мамаеву, вспоминает: «Мамаеву играли многие крупные актрисы русского театра, играли по-разному, давали отличные друг от друга характеристики… Но вот интересно: при всем различии трактовок они не выходили за пределы анализа личных качеств Мамаевой. Интерес актрисы сосредотачивался на ее любовных отношениях с Глумовым… Я стремилась… раскрыть типическое в ее характере, показать во всех ее неблаговидных поступках отражение типичных качеств паразитического класса. Ни о каком обаянии Мамаевой уже не могло быть и речи» (А. А. Яблочкина, «Жизнь в театре», М. 1953, стр. 181–182).

В этом спектакле весьма рельефно были показаны также ханжа Турусина (Е. Д. Турчанинова), интриганка Глумова (В. Н. Рыжова) и грубая шарлатанка Манефа (В. О. Массалитинова). В. Н. Рыжова — Глумова «играла умную, вкрадчивую старуху», которая посредством лести богатым дядюшке и тетушке помогала своему сыну устроить карьеру. «Трудно, — вспоминает Н. А. Смирнова, — забыть ее ужимки и мимику, когда она рассказывала Мамаеву, какой сон видел ее сын, когда ему было пять лет… Варвара Николаевна как-то по-особенному поджимала губы и смотрела на Мамаева глазками, подернутыми слезой» (Н. А. Смирнова, «Воспоминания», М. 1947, стр. 312–314). В. О. Массалитинова являлась перед зрителями «страшной, грубой, толстой бабой с выпученными глазами, жадными руками, зычным голосом, наглой обманщицей, любящей поесть, выпить и пользующейся суеверием окружающих ее господ» (там же, стр. 314).