На всех фронтах - [5]

Стали подсчитывать: пять танков T-III, одна противотанковая пушка (это ее первым в своей жизни выстрелом по врагу сковырнул лейтенант Гудзь), три раздавленных бронетранспортера и чуть дальше — брошенные орудия полевой артиллерии, по всей видимости, батарея.

Танки догорали. От резиновых катков, охваченных пламенем, валил черный, как тушь, дым. В безветренную погоду дым словно сообщал, что здесь только что произошло.

Лейтенант Гудзь взглянул на часы: было без четверти восемь. Солнце уже поднялось высоко. Вспомнил: бой начинали, когда солнце всходило. Два часа будто мелькнули, и сейчас время опять шло своим чередом. Во Львове в восемь командиры завтракали. Так что до завтрака оставалось еще пятнадцать минут. Но есть почему-то не хотелось. Хотелось говорить. Это же первый бой! И он выигран.

Хорин и Гудзь брели по высокой траве, натыкались на трупы немцев. Командиры обращали внимание на то, что немцы, все как на подбор коротко стриженные, молодые, рослые, тренированные. Полуоткрытые водянистые глаза убитых уже заволакивала муть.

— Отвоевались, — говорил Хорин. — А готовились, должен сказать, основательно… Значит, верно: фашизм, как только приходит к власти, сразу начинает готовиться к войне.

Под старым тополем, вершина которого была сбита снарядом, знакомый санитар перевязывал раненого. Павел шагнул — и от неожиданности вздрогнул: наш боец перевязывал немца!

Заметив советских командиров, немец попытался было подняться, но сильные руки санитара его удержали.

— Арбайтер? — спросил Хорин.

— Сталин капут, — выпалил немец.

Слова, похожие на лай, больно хлестнули слух.

— Вот гад, — заключил Хорин, — ему жизнь спасают, а он…

Руки немца сильные, тяжелые, в черных, как татуировка, крапинках.

— Шахтер, — пояснил Хорин. — Всего лишь за семь лет Гитлер сделал из него бандита.

От этого горького признания Павел вдруг себя почувствовал жестоко обманутым. Как часто наши газеты писали, что рабочие Германии не поднимут руку на первое в мире социалистическое государство! Бывший шахтер смотрел на советских людей звериным, леденящим взглядом.

— Рот фронт, — напомнил немцу Хорин.

В ответ:

— Сталин капут.

Вот и выяснили отношения! Вернулись в батальон. От встречи с немцем на душе остался горький осадок…

Подвезли боеприпасы и горючее. Подъехала кухня. К запаху горевшей резины добавился запах гречневой каши.

В лучах знойного солнца летели немецкие бомбардировщики. Надрывный гул множества моторов давил. Немцы летели бомбить наши тыловые объекты. Тогда мало кто из сидящих возле кухни предполагал, что скоро бомбы посыплются на танки. От бомб негде будет укрыться.

Страшную ненависть рождает жестокость захватчика, особенно когда на его стороне подавляющее преимущество. Уверенный в своей безнаказанности, враг действует как садист.

ПОСТИЖЕНИЕ

Командир полка капитан Егоров получил приказ полковника Пушкина: «Нашу пехоту давят немецкие танки. Выручайте!»

Вскоре подошли грузовики с боеприпасами. На каждый КВ выдали по 110 снарядов — полный боекомплект, все машины дозаправили. И вот полк (один батальон КВ и два батальона Т-34) загромыхал по шоссе. В десяти километрах западнее стрелковый полк вел бой в окружении.

Танк лейтенанта Гудзя — танк разведки — шел впереди. Скорость предельная. В триплекс хорошо видна дорога. В стороне за желтеющей пшеницей уплывала под косогор дубовая роща.

За косогором дымы: там бой. Но что это? По косогору — такому удачному месту для развертывания в атаку! — снуют люди. Немцы! Они разносят ящики. Немцы действуют быстро, торопливо, как осы.

— Товарищ лейтенант! Минируют! — передает наводчик.

Немецкие саперы закладывали противотанковые мины.

— Опаздываем!

— Огонь!

Короткая остановка. Выстрел. Разрыв снаряда — и с косогора немцев как ветром сдувает. Но только на несколько секунд. Они снова снуют, кидают ящики, не заботясь о маскировке. Немцев замечают из соседних машин, танковые пулеметы открывают огонь, от фонтанчиков пыли кипит косогор.

Саперы свое дело сделали. Три наших танка подрываются на минах.

Батальон сворачивает к лесу, через поле, минуя косогор, снова выходит на шоссе. Холмы изрезаны окопами, изрыты воронками. Лейтенант Гудзь думал, что здесь наша пехота. Но из окопов выскакивают немцы, бегут за дорогу. Там, в зарослях бузины и терна, стоят их бронетранспортеры. Наперерез немцам устремляются танки. Бронетранспортеры так и не успевают вырулить. И вот они, первые трофеи, целые-целехонькие машины.

Скоротечный бой закончился у реки. Танкисты вылезли из машин и, черпая пригоршнями, стали пить воду.

Полковые санитары с пухлыми сумками поспешили на холм, туда, где оборонялась наша пехота. Но вскоре они вернулись, хмурые и молчаливые, доложили: раненых нет. Верить не хотелось. Ведь еще полчаса назад пехота воевала!

— Раненых было много, — говорили санитары. — Но всех немцы умертвили.

Глазам танкистов предстало страшное зрелище. Раненых, собранных на медпункт батальона, немцы зверски убили. Стреляли в упор. В десяти шагах от блиндажа медпункта лежала мертвая женщина-врач. На голове у нее вместо каски была белая косынка с красным крестом. Хорин, глядя на убитую женщину, тихо произнес: