На всё село один мужик (сборник) - [14]

– Знать не знаю!

– Ты же хороший человек, Михалыч. Ты же воевал.

– Для того и воевал, чтобы цветы росли!

– Я понимаю. Это патриотично, это меня тронуло. Будь другом, Михалыч. Хочешь, я тебя поцелую? Хочешь?

– Знать не знаю!

Катька все же чмокнула старика в щеку, но и это не помогло – на следующий день ее поступок разбирали на собрании в цехе. Собрание проводили не специально, чтобы приструнить в воспитательных целях крановщицу Катьку, нет, так совпало, что оно было запланировано – накопилось много производственных вопросов, которые надо было немедля решать, а в конце и о ней как бы вспомнили.

– Давай, Михалыч, что там у тебя? – поднял глаза на старика начальник цеха Лисов.

– А что докладывать? – чуть смутился старик, потоптался на месте, глянул на Катьку, лицо у которой зарделось. – Цветы на клумбе, заметил как-то, начали пропадать. Заинтересовался я, значит, кто бы мог пакостить. Мальчуганы, думаю. Шпана. А тут, вижу, Катька рвет. Катька-а. Вот она самая… – Михалыч кивнул в сторону девушки. – Я за телефонную будку – нырк, наблюдаю…

В зале послышался смех: многие, похоже, представили, как нырнул за ту будку крючковатый сухопарый старичок.

А Михалыч продолжал:

– Не девка, а хлопчушка какая-то эта Катька. Оно же и правда, товарищи: на кран тот разве девка вскарабкается? У меня бы у самого шапка упала.

Опять послышался смех.

– Михалыч, по сути дела, по сути дела говори, – более строго напомнил старику начальник цеха.

– Так по сути дела и говорю, – немного обиделся старик, заколебался. – Так я и говорю… Тем разом, тоже на дежурстве жены как раз, оконное стекло выбила… Бутылкой…

Несколько человек сразу загалдели, кто-то присвистнул: вот дает Катька!

– Всё у меня. – Старик сел.

– Катерина, ты где? – вроде бы не видел, где сидела крановщица, поискал ее глазами Лисов. – Расскажи все сама. И про цветы, и про выбитое стекло. Давайте Катерину послушаем.

Девушка поднялась – маленькая, щупленькая, подув на прядку волос, что свесилась на лоб, тихо произнесла:

– А что мне вам сказать? – Выдержав паузу, попробовала улыбнуться. – Рвала цветы… Михалыч видел, не даст соврать. И стекло разбила… бутылкой…

– Она хоть полная была или нет? – хихикнул кто-то.

– Полная, – с лица девушки почти совсем исчезла краска. – Полная – как налить. И дорогая – коммерческая. Я, правда, бутылку разбить хотела – не стекло. Так получилось. Но я же, отметьте это, сама стекло сразу же и поставила. Так, Михалыч?

Старик спохватился, подтвердил:

– Эта правда. Сама. Не врет.

– Так что же ты хочешь, дед? С кем не бывает? – заступился за Катьку усатый парень, который сидел недалеко от нее. – Думаешь, если девушка малышка, то ее и ущипнуть можно? Катька, дай деду сдачи!

– Михалыч не виноват, он ни при чем, – спокойно сказала Катька. – Он при исполнении. Ему, может, и спасибо надо сказать, что бдительно на вахте стоит. Да и я, может, также не виновата. С бутылкой ко мне жених приходил… Ну, один раз разрешила… но не каждый же! Не нужен мне жених с бутылкой. А цветы? – она чуточку растерялась опять, застенчиво посмотрела на президиум, по сторонам. – Я люблю Толика… Хотела к нему сходить, извиниться… С цветами. Я люблю цветы. А они, знаете сами, сейчас дорогие… а деньги нам не платят за работу уже второй месяц. Простите… Я больше, товарищи дорогие, не буду. Простите…

Начальник цеха барабанил пальцами по столу, дед Михалыч отрешенно смотрел куда-то себе под ноги, прилизывая растопыренными пальцами пучок волос на лысой голове, кое-кто переговаривался…

– Хлопчушка ты хлопчушка, – посмотрел дед Михалыч на Катьку, когда собрание окончилось и все начали расходиться. – И для кого цветов пожалел, если бы спросить? Тьфу! Только осрамился. Вишь, все на ее стороне, один я только вылез, как Никита из коноплей. Хотя нет, погодите: на клумбе цветы растут все же для города, для нашего микрорайона, а не для одной хлопчушки. Я прав!

Ворона

Почти всегда она просыпалась, когда город еще спал. Едва начинало светать, людей нигде почти не видно и не слышно, и женщина, а живет она на втором этаже, распахивала на балконе настежь окно – и сразу же чувствовала, как свежий воздух обдавал лицо бодрящей прохладой. Куст жасмина в последний год заметно подтянулся, и теперь его ветви как бы просятся к ней в гости: кое-как обломала наиболее настырные из них; те, которые можно было достать руками, отвела в сторону. Вот, теперь другое дело: теперь хорошо видит она под окнами своих котяток, они задрали на добрую тетку головки, моргают глазками, бывает, недолго могут так выдержать, тогда просто кувыркаются на бочок или спинку. Но – смотрят, как только могут, смотрят на нее, на свою кормилицу, смотрят стойко, с надеждой.

– И вы уже проснулись, мои хорошенькие? Бегу, бегу!..

Наталья Титовна любила утреннюю пору. Хотя и вышла год назад на пенсию, позже просыпаться не стала. Это только мечтала: вот стану пенсионеркой, тогда отосплюсь. Какое там! То ли привычка, то ли что-то другое, но как только заговорит на кухне радио, она уже на ногах. И сегодня так же, как и каждое утро, женщина сперва поставила на плиту чайник, а пока вода подогревается, заспешила на балкон и поискала глазами своих питомцев. А их, признаться, и искать особо не надо: котята тут как тут, а если где и развлекаются поодаль, то сразу же сбегутся, как только она появится на балконе: чуют. Точнее – сползутся. Все четверо. Они совсем маленькие, хиленькие, и даже самая низкая трава для них пока большая преграда, мешает. Наталья Титовна же забыла про чай. Она наспех накрошила хлеба в неглубокую мисочку, налила туда молока. Для них хватит еды. Повторила свое «бегу, бегу!» и осторожно, чтобы не расплескать завтрак для котяток, на вытянутой руке понесла мисочку перед собой. А когда те принялись хлебать молочко, каждого котенка погладила, приговаривая: