На войне как на войне (сборник) - [15]
Где-то в дальнем конце коридора хлопнула дверь. С улицы донеслось глухое урчанье моторов.
«Заводят! Слава богу!» — Богдан совсем успокоился и стал не торопясь вертеть самокрутку. Он не успел ее докурить. Подошли двое. Сократилин зажал в руке окурок, обжег пальцы, но боли не почувствовал. Когда затрещала доска и завизжали гвозди, Богдану показалось, что с него сдирают кожу.
Богдана вытолкали на улицу. И первым, кого увидал Сократилин, был Костя Швыгин. Он стоял в небольшой кучке пленных, без ремня и босой.
— Где тебя взяли? — шепотом спросил Сократилин.
— В городе. А тебя?
Сократилин не ответил. Его внимание привлекли наши танки. В центре площади стояла махина Т-28, неподалеку от нее — похожая на черепаху зеленая танкетка. По площади немецкие танкисты кругами гоняли БТ-7. «Откуда они здесь взялись? — недоумевал Богдан. — Неужели я их вчера не заметил?»
Около тяжелого танка немцы организовали танцы. На одной из башен сидел верхом немец с аккордеоном. Солдаты лихо отплясывали с разодетыми молодыми литовками. Здесь же суетился бритоголовый толстяк с какой-то черной штукенцией. Он то и дело прикладывал эту штукенцию к носу. Сократилин толкнул локтем Швыгина.
— Что это он делает?
— Кино снимает.
Толстяк спрыгнул с танка и побежал навстречу «бэтэшке». Нацелил на нее камеру и чуть не попал под гусеницу. Толстяк закричал, замахал руками. Танцы прекратились. К толстяку подошел офицер. Они направились к пленным. Сократилин узнал офицера. Тот подмигнул Сократилину, как знакомому, и вдруг нахмурился. Офицер что-то спросил. Сократилин вместо ответа пожал плечами.
— Ордэн? — крикнул офицер и показал пальцем на грудь Сократилина.
Богдан с помощью рук дал понять офицеру, что медаль у него отобрали солдаты. Офицер остановил бежавшего танкиста и что-то ему сказал. Тот крикнул: «Яволь», козырнул и побежал дальше. Явился ефрейтор и сам повесил медаль на грудь Сократилина.
Офицер вдохновенно обратился к пленным по-немецки. Никто его не понял, Пленных окружила толпа зевак. Тщедушный шпак в соломенной шляпе робко протиснулся к офицеру, снял шляпу, поклонился и бойко закалякал по-немецки. Офицер козырнул, подал ему руку. Шпак осторожно, словно боясь обжечься пожал ее. Потом он повернулся к пленным и на чистом русском языке спросил:
— Кто из вас может водить маленький танк? Вот тот, — шпак показал на танкетку.
Швыгин посмотрел на Сократилина, толкнул его плечом.
— Господин офицер ждут, — сказал переводчик.
Швыгин вышел, сказал:
— Я. — А потом показал пальцем на Сократилина: — Он тоже может.
Офицер глянул на босого Костю, брезгливо фыркнул и что-то сказал солдатам. Два немца подскочили к стоявшему рядом пленному сержанту, повалили его на землю, стащили сапоги и бросили их Швыгину.
Швыгин обулся, и его повели к танкетке. Костя сел за рычаги, проехал сто метров. Офицер сказал: «Гут» — и поднял руку. На площадь выполз Т-4, вплотную подошел к танкетке и остановился.
— Что же это они затеяли? — спросил Сократилина сосед.
Танкетка тронулась, за ней пополз немецкий танк. Танкетка набирала скорость. Т-4 пытался ее догнать. Толстяк оператор замахал камерой, затопал ногами, подбежал к офицеру. После этого офицер с переводчиком подошли к танкетке. Переводчик что-то объяснял Швыгину, а офицер грозил ему кулаком.
Начали снова. Т-4, набрав скорость, ударил сзади танкетку. Танкетку бросило вперед. Т-4 опять ее догнал и опять ударил. Но танкетка продолжала стоять на гусеницах и продолжала двигаться. Т-4 напал на танкетку сбоку, опрокинул ее вверх гусеницами, навалился сорокатонной тяжестью, и она хрупнула, как орех. Дико, по-звериному закричал Швыгин. Немецкий танк развернулся и еще раз проехал по раздавленной танкетке. Швыгин кричал. Снимая на ходу автомат, бежал солдат. Короткая очередь — и крик оборвался.
Зеваки разбежались. Пленные скучились, тревожно переглядывались. Офицер с оператором и переводчиком направились к ним. Пленные прижались друг к другу.
— Сколько человек в экипаже этой машины? — спросил переводчик, указывая на трехбашенный танк.
Пленные молчали. Переводчик повторил вопрос. Офицер подмигнул Сократилину.
— Фельдфеба.
— Шесть, — сказал Богдан Аврамович.
Офицер показал пальцем на Сократилина, а потом отсчитал еще пять человек. Два солдата с автоматами оттеснили их от остальных пленных. Впрочем, там осталось всего двое: один без сапог, а другой — с повязкой на голове. Офицер долго и, как показалось Сократилину, вежливо о чем-то упрашивал переводчика. Вероятно, офицер понимал, что с танкеткой они хватили через край, и теперь пытался как-то сгладить это неприятное впечатление. Шпак угодливо согнулся и перевел:
— Сейчас вы сядете в этот танк. Его подожгут. Вы из танка выскочите и поднимете вверх руки. Понятно? Господин офицер просит, чтоб вы не боялись. Ничего плохого с вами не случится. Он вам лично гарантирует жизнь. — Переводчик повернулся к офицеру. Тот сказал еще что-то и ободряюще кивнул головой.
— Это надо Германии, фюреру, его народу. Если вы все, как просит господин офицер, исполните, то вас хорошо накормят, — пояснил переводчик.
Сначала снимали немецкий танк. Снимали его и на ходу и во время стрельбы. Танк стрелял поверх домов. Потом пленных посадили в трехбашенный танк. Машину облили бензином и подожгли. Экипаж выскочил, поднял руки. Оператор снял их на фоне горящего танка.
Имя В. Курочкина, одного из самых самобытных представителей писателей военного поколения, хорошо известно читателю по пронзительной повести «На войне как на войне», в которой автору, и самому воевавшему, удалось показать житейскую обыденность военной действительности и органично существующий в ней истинный героизм. Перу писателя присущ подлинный психологизм, лаконизм и точность выражения мысли, умение создавать образы живых людей. В книгу вошли повести о буднях на фронте в годы Великой Отечественной войны и советской мирной действительности, достоверно и без привычных умолчаний запечатлевшие атмосферу и характеры тех лет.
Среди бумаг Виктора Курочкина имеется автобиографическая рукопись, озаглавленная «Товарищи офицеры». Над нею писатель работал в конце 1965 года. Эти наброски свидетельствуют о том, как трудно автор «На войне как на войне» расставался с героями повести.
Виктор Курочкин – далеко не самое известное лицо в русской послевоенной литературе, однако закономерно, что в последние десятилетия проза «литературных лейтенантов» стала вытеснять масштабные полотна «литературных генералов», обращая взгляд читателя к главному герою великой русской прозы – «маленькому человеку». Эта «негромкая» проза и сегодня переворачивает душу.Предлагаемая вниманию читателей повесть «Последняя весна», датированная 1962 годом, печатается по изданию: Виктор Курочкин. Повести и рассказы (Л., 1978).
Повесть «Записки народного судьи Семена Бузыкина», давшая название сборнику, была написана в 1962 году, но полностью публикуется впервые. В. А. Курочкин (1923–1976) в начале 50-х годов служил народным судьей в Новгородской области, и в основе произведения — материалы реальной судейской практики. В повести поставлены острые социальные проблемы, не потерявшие своей актуальности и сегодня. В сборник также вошли повести «Заколоченный дом», «Последняя весна» и рассказы, рожденные впечатлениями от встреч с жителями деревень средней полосы России.
Рассказ о киноактере и его собаке, искалеченных жизнью, и о том, что так ли важны в жизни внешность и слава, почет и признание, таланты и поклонники.
Основой сюжета романа известного мастера приключенческого жанра Богдана Сушинского стал реальный исторический факт: покушение на Гитлера 20 июля 1944 года. Бомбу с часовым механизмом пронес в ставку фюрера «Волчье логово» полковник граф Клаус фон Штауффенберг. Он входил в группу заговорщиков, которые решили убрать с политической арены не оправдавшего надежд Гитлера, чтобы прекратить бессмысленную кровопролитную бойню, уберечь свою страну и нацию от «красного» нашествия. Путч под названием «Операция «Валькирия» был жестоко подавлен.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.
Повесть о последнем героическом защитнике Брестской крепости — лейтенанте Плужникове. Путь, пройденный им и его сверстниками, — это путь формирования личного человеческого и национального достоинства, которое вынуждает врага отдавать честь мальчишке, заявляющему: «Я - русский солдат!».
У крестьянского сына Василия Егорова, приехавшего в Москву в начале XX века, и его жены Солоши было одиннадцать детей. Остались только три дочери, старшая из которых родилась в 1917 году. О судьбах этих трех красавиц – москвичек и рассказывает новый роман известного мастера отечественной остросюжетной прозы Валерия Поволяева. В книгу также включена повесть «Утром пришел садовник», которая издается впервые.
Борис Васильев — в семнадцать лет, сразу после окончания девятого класса, добровольцем ушедший на фронт, — знаменитый российский писатель и драматург. В этот сборник его военной прозы вошли повесть «Завтра была война», киноповести «Аты -баты, шли солдаты» и «Офицеры». .
Роман посвящен отважной борьбе наших чекистов против действовавшей в осажденном городе фашистской агентуры. Их победа во многом способствовала успешному прорыву блокады Ленинграда.