На восходе луны - [48]

— Почему 'тоже'? — удивился Антон.

Марина махнула рукой:

— А, не обращай внимания, это я так. Ну что, договорились? Через полчаса здесь же?

Антон пытливо посмотрел в ее глаза, ответил серьезно:

— Я буду ждать. Только не обмани.

Маринка улыбнулась:

— Меня, наверное, можно назвать как угодно, только не обманщицей. Ну ладно, я побежала.

Стоит ли говорить, что к маме Марина не шла — летела! Не мешали ни тяжеленные сумки, ни медлительная Аришка. Прибежала, разгрузила сумки, разложила продукты по полкам холодильника, поцеловала мать — и обратно. И пусть у нее еще есть время, пусть еще не опаздывает — а вдруг Антон не дождется, вдруг передумает? Сама себе объяснить не могла, чего так вдруг забилось сердечко. Это когда-то давно Антон ей казался скучным и недостаточно интересным, встречалась с ним сугубо от тоски по чему-то большему. Теперь же, на фоне Каламухина, Антон казался ей верхом совершенства. 'Ах, Антон-Антошенька, прости, что я была так глупа! Прости, что даже не попыталась объяснить тебе, что со мною происходит. А Аришка… Кто знает — может, ты и есть ее отец, и тогда у нас с тобой есть очень мощное связующее звено? Хотя… Нет, Антон, как бы мне того ни хотелось, а не можешь ты быть Аришкиным отцом. Увы — на девяносто девять с половиной процентов Аришка не твоя дочь, не твоя… И если б ты знал, как я об этом сожалею!'

'Сожалею?!' Марина остановилась как вкопанная. Да что она такое говорит?! Пусть про себя, но как она вообще могла до такого додуматься?! Ведь, будь Аришкиным отцом Антон, она была бы совершенно другим ребенком, возможно, ничем не напоминающим Аринку. Да и вообще — хотя бы теоретически мог бы появиться тот, другой ребенок, будь Марина стопроцентно уверена в отцовстве Антона? Нет, однозначно нет. Если бы и произошло такое, она непременно нашла бы возможность избавиться от нежелательной беременности. Ведь Аришку она родила вовсе не из религиозных побуждений и заповедей, как бы ни ужасно это звучало. Аришеньку она родила целенаправленно, она хотела родить именно этого ребенка, именно от этого отца. И уже второй вопрос — будет ли этот человек с ней рядом до последнего вздоха. Знала, заранее была уверена, что не будет, даже не узнает о том, что у него есть ребенок. 'Тогда зачем же я иду к Антону?!'

Марина присела на скамейку и задумалась. Зачем? Не подло ли это с ее стороны? Она ведь никогда его не любила, почему же так обрадовалась неожиданной встрече? Устала от одиночества? Да! И еще больше устала от Каламухина. Но при чем же здесь Антон? Имеет ли она право вот так, от скуки, идти на эту встречу? Разве это порядочно? А почему нет? Почему?! Она же не на свидание к нему бежит, просто встретиться со старым приятелем, даже с другом, ведь когда-то они были очень близки. И вовсе она ничего такого себе и не напридумала — она ведь прекрасно знает, что у нее есть муж, что у Антона есть жена. Что страшного случится, если они вдвоем посидят в кафе при супермаркете, выпьют по чашечке кофе? Кто посмеет осудить ее за это? Разве это — уже измена? Глупости, какие глупости! Это просто дружеская встреча.

Марина поднялась со скамеечки и продолжила путь. Только теперь уже не бежала, не летела, а шла степенно, неспешно. Она идет на встречу с другом, а друзья не уходят, не дождавшись. А даже если и уходят — невелика потеря, встретятся в другой раз…

Однако Антон был на месте, даже и не думал уходить. Увидел Маринку издалека, замахал рукой, пошел навстречу, сияя улыбкой:

— Я боялся, что ты не придешь, что передумаешь.

Марина улыбнулась:

— А я боялась, что ты не дождешься!

Антон переспросил с нажимом:

— Боялась?

Марина поняла, что напрасно столь откровенно высказала свои мысли — сдержаннее надо быть, сдержаннее, ведь они всего лишь старые друзья.

— Ммм, — замялась немножко. — Скажем так — опасалась.

Антон улыбнулся:

— Ну что, пойдем?

И, словно не было пятилетней разлуки, привычно ухватил ее под локоток, направляя в кафе.

За столиком посидели молча, не столько даже разглядывая один другого, сколько, наверное, наслаждаясь обществом друг друга. Долго смотрели друг другу в глаза, сдержанно улыбаясь. Антон держал Маринкины ладони в своих. А рядом остывал кофе…

— Ну что, Марин, как ты? Как Арина? Такая взрослая стала…

Марина улыбнулась:

— Да уж, взрослая. Недавно эта взрослая в садике такое учудила! Стыдно рассказывать. Представляешь, влезла в шкафчик воспитательницы, достала оттуда бюстгальтер и стала примерять на глазах у всей группы. Ты бы знал, что мне пришлось выслушать от той воспитательницы!

Глаза Антона потеплели:

— Я жалею, что не могу быть с вами. Нет, не так. Я жалею, что ты не позволила мне быть с вами. Почему?

Марина смутилась:

— Не надо, Антон. Давай не будем поднимать эту тему. Лучше расскажи о себе, как ты?

Теплые лучики в его глазах потухли. Антон выпустил Маринкины руки, взял чашку с остывшим кофе и откинулся на спинку стула:

— А, что там рассказывать. Все нормально.

Марина из солидарности тоже взяла кофе, однако отхлебнуть словно бы забыла:

— Если все так нормально, почему ты говоришь об этом так разочарованно?

— А ты? — ответил вопросом на вопрос. — Ты сможешь бодренько отрапортовать о нынешней своей жизни?