На верхней границе фанерозоя (о нашем поколении исследователей недр) - [13]

После многочисленных математических дисциплин многое в нашей голове привел в порядок своими лекциями по теории поля Марк Наумович Бердичевский. Он совершенно открыто разрешал пользоваться конспектами на экзамене, что освобождало мозги от ненужного зазубривания и сосредоточивало нас на усилиях по глубокому пониманию предмета.

Многому нас научили А.Г. Гайнанов, братья Калинины – Аркадий и Виктор, М.К, Крылов, Ф.М. Ляховицкий, В.Р. Мелихов, Т.И. Облогина, А.А. Огильви, В.К. Хмелевской, Ю.В, Юнаковская и многие другие. Некоторых преподавателей я откровенно побаивался, особенно братьев Калининых и немного Юлию Вадимовну Юнаковскую. Хотя это было напрасно. Их напускная строгость и отчасти сарказм не могли заслонить нормального благожелательного отношения к студентам.

В те годы я впервые столкнулся и с Людой Золотой, посетив несколько занятий на кружке «Метеориты и геофизика», который она вела вместе с А. Дабижой. Сейчас она со своей неутомимой энергией «раскрутила» всем известную компанию «Геомодель», на конференциях которой многие из нас встречаются друг с другом.

Как я не раз уже писал, общественная работа меня по жизни буквально преследовала, причем в таких формах, которые вызывали явное внутреннее сопротивление и необходимость насилия над собой. Однако привитое мне, скорее всего, родителями гипертрофированное чувство долга не позволяло с порога отказываться от этих предложений. Так и случилось в очередной раз: «на картошке» в совхозе «Цветковский» Можайского района в начале 2-го курса. Наш комсорг Игорь Дмитриев – неплохой в общем-то парень, отслуживший два года в погранвойсках, «слямзил» вместе с местным водителем мешок картошки из числа убранных нами на совхозном поле и пытался «загнать» его кому-то из местных за бутылку самогона. Тут их и «взяли» тепленькими как расхитителей социалистической собственности. Актив нашего курса – также преимущественно армейские и рабфаковские парни – «жаждал крови» и требовал исключения его из комсомола и отчисления из университета. Соответствующее решение требовалось от собрания нашей группы. На группе мы ограничились строгим выговором, поскольку Игорь собственно к «хищению», с его слов, непричастен, а просто оказался в кабине с водителем, который вез этот мешок, и «не проявил бдительности». Когда автоматом встал вопрос о кандидатуре комсорга группы, все почему-то посмотрели в мою сторону. Понятно, что никому не хотелось брать это на себя, как и мне. Но обычный для меня вопрос: «Если не ты, так кто же?» – заставил меня тянуть эту лямку до конца 5-го курса. Слава богу, что пришлось по этим моментам контактировать с абсолютно нормальными и адекватными людьми: факультетским комсомольским секретарем Михаилом Георгиевичем Поповым и куратором нашей группы Татьяной Ивановной Облогиной, которые прекрасно понимали всю щекотливость ситуации при наличии «руководящей и направляющей роли партии» буквально во всем. Мы если и занимались чем по комсомольской линии, то, в основном, бытовыми вопросами: ходатайствовали о назначении стипендии кому-либо из нуждающихся и получивших тройку и т. п. Обязательные официозные мероприятия «спускали на тормозах», за что мне периодически «ставили на вид». В параллельной группе геофизиков комсоргом был Леня Зимаков, «свинтивший» потом после окончания куда-то в США, а куратором – И.А. Копосов, преподававший у нас электрический «каротаж». Потом, на последних курсах, обе группы смешались и разделились по специализациям. Да и до этого с первого курса практически на всех занятиях мы были вместе.

Одним из мероприятий, которые надо было обеспечивать по «комсомольской линии», – это коммунистические субботники. Чаще всего они проходили у нас на большой спортивной арене в Лужниках. Иногда, при хорошей погоде, раскидать на свежем воздухе оставшийся по весне нерастаявший снег было даже приятно. У меня сохранилось много фотографий и фильмов на 8-миллиметровой кинопленке с тех времен. Очень часто наш чудак Олег Озмидов придумывал какие-нибудь «хохмы». Я вообще никогда не видел его серьезным. Все время он и жил, и разговаривал как бы в шутку. Запас его оптимизма не иссякал никогда, и тем самым он всегда создавал вокруг себя положительную ауру. Однажды, когда уже все собрались на очередной субботник и ждали последних распоряжений, кому и где работать, вдруг видим, что со стороны метро «Спортивная» движется Олег и несет прикрепленный к палке довольно большой транспарант на полном листе ватмана с каким-то лозунгом. Когда он подошел ближе, мы прочли: «Работа, ты нас не бойся. Мы тебя не тронем». Эта фотография до сих пор в моем альбоме.

Еще один случай «чудачества» чуть не вышел ему боком. В дни, когда в Москве проходил очередной съезд КПСС, Олег возвращался с друзьями из какого-то ресторана в районе канадского посольства. Лишнего он никогда особенно не пил и потому мог привлечь внимание милиции разве что громким разговором с приятелями. Поскольку милиция в дни съезда была в состоянии повышенной бдительности, а особенно в районе иностранных посольств. то они задержали подозрительную компанию молодежи. Остальных довольно быстро отпустили, а с Олегом стали разбираться. Надо знать нашего Олега, чтобы правильно реагировать на его шутки. Он начал шутить и в отделении милиции. На предложение назвать домашний адрес он ответил словами популярной тогда песни: «Мой адрес – не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз». В милиции шутку не поняли и прислали бумагу на факультет, Нам стоило немало усилий, в том числе и по комсомольской линии, чтобы его не исключили из МГУ. Как и в случае с Игорем Дмитриевым, ограничились строгим выговором. Этим удалось «спустить пар-, и ситуация успокоилась. А факультетскому руководству было чем отчитаться о принятых мерах. Так что в определенном смысле комсомольская организация приносила немалую пользу, служа не только дополнительным понукающим, но и одновременно защитным средством для вольнолюбивой студенческой молодежи. Взыскания по комсомольской линии многих защищали от исключения по принципу «за один проступок дважды не наказывают».