На Великой войне - [83]
Зато явно не страдают отсутствием надменности и вседозволенности.
– Гляди-ка, новенький. Кто таков? – спросил «Крыс» у «Весельчака».
– Поручик Михаил Власов из Москвы, – ответил «Весельчак». – По основной задержан.
– Из Москвы? – На лице «Крыса» мелькнуло удивление. – Далековато забрался. И чего это он в нашем славном Иркутске позабыл?
– Якобы с молодой женой ехал в свадебное путешествие в Японию…
– Хороша девка?
– Хороша-то хороша, вот только уже не про нас с вами. Во время задержания из «Браунинга» палить вздумала. Двоих на тот свет отправила, прежде чем сама пулю словила.
– Туда ей и дорога… А этот?
– Тоже оказал сопротивление при аресте, но скрутили. Правда, к следствию продолжает проявлять стойкое неуважение. Ведет себя безобразно и бестактно. Вчера Казимирскому во время допроса ногу вывихнул.
– Да-а-а. То-то я гляжу, наш светлейший Марк с тростью ходит. Ну, мне эта тварь прямо сейчас за него и ответит! – Рука «Крыса» потянулась к висящей на поясе нагайке, но «Весельчак» своей лапищей остановил начатое движение.
– Константин Степанович, ну право слово что за манеры. Мы же сотрудники ГПУ России, а не пьяное мужичье. Храните честь мундира. Действовать нужно ударными методами. – Ухмыляясь, «Весельчак» поиграл увесистым кастетом. Я, кажется, начинаю понимать рассказ Штерна, но поразмышлять над ним у меня не получается, «Весельчак» начинает новый допрос:
– Итак, гражданин Власов, вы по-прежнему утверждаете, что не состоите в связях с «Корсвобом» и пачку листовок антиправительственного содержания вам передал на хранение ваш попутчик по купе некто Андрей Вересков?
Я молчу. Даже если бы мог сейчас говорить, то ничего бы не сказал. Однако, кое-как приведя мысли в более-менее нормальное течение, вспоминаю обрывки из жизни прежнего владельца, здешнего повзрослевшего Мишки Власова, который действительно вместе с молодой женой Еленой направлялся в свадебное путешествие в Японию поздней весной тысяча девятьсот двадцать пятого года и по роковому стечению обстоятельств угодил в нехорошую историю. Обычное дело, ехали Власовы на поезде, о грядущем счастье семейной жизни мечтали, а тут попутчик интересный на очередной станции образовался. А дальше детективно-авантюрная история, быстро подходящая к своему закономерному финалу. И растягивать ее смысла нет…
Меня спрашивают – я молчу. Потеряв терпение, «Крыс» все же выхватывает нагайку и, быстро подскочив ко мне, замахивается для удара. Ну нет. Не на этот раз. Собрав последние силы, бью его ногой ниже пояса и тут же отлетаю вместе со стулом к стене от короткого, но мощного тычка кастетом в ухо. Боли не чувствую. Совсем. Лишь остервенелые удары куда попало. В общем, раунд номер два я тоже проиграл не всухую, и теперь бессильно болтаюсь из стороны в сторону, когда мои мучители тащат меня по коридору и швыряют в открытую дверь. Лязг засова, и я во мраке. Ничего не вижу, но превосходно слышу шорохи, стенания, плач, ругань.
– Господи, мы пропали, пропали, ведь это же ГПУ!
– Прекратите истерику, дамочка! Наш смертный час еще не пробил.
– Это ерунда какая-то. Мне совершенно неясно, почему я сюда попал. Говорят, что за антиправительственную агитацию. Но помилуйте, какая может быть агитация? Я всего лишь закупил для розничной продажи партию папирос «Казак». Хорошие, ростовские. За полцены отдали. Но кто бы мог подумать, что на кинжале у казачка очень мелким шрифтом выведено «Смерть Корнилову!»…
– Это чудовищное самоуправство и произвол! Меня, и под арест! Ну дайте только выбраться из этих застенков, лично сообщу Верховному о том, что вытворяют местные сотрудники ГПУ!.. Что вы говорите?! Не послушает?! Послушает! Еще как послушает! Я ведь с Лавром Георгиевичем еще по Комитету знаком!..
И т. д., и т. п. Разобраться во всем этом гвалте я не стараюсь, но кое-что из разговоров узнаю. Командует здешним филиалом органов госбезопасности некто полковник Сипайло. Припоминаю, что где-то уже слышал эту фамилию… Точно. В известной мне истории Гражданской войны был такой начальник иркутской контрразведки при Колчаке. И творил он вместе с подчиненными что хотел, беспощадно подавляя всякое недовольство, исходящее не только от временно ушедших в подполье большевиков, но и от эсеров, меньшевиков, анархистов, монархистов…
Взять хотя бы казнь. Ее проводили особым «сибирским» способом: голого человека выводили на сорокапятиградусный мороз, ставили на снег, обливали несколькими ведрами воды и ждали, когда тот превратится в ледяную глыбу за каких-то десять минут. Казненных таким способом не хоронили, а выставляли напоказ на улицах для устрашения. Насколько близок в подобных жутких преступлениях начальник Иркутского отдела ГПУ полковник Сипайло к своему «двойнику» из другой реальности? Сказать трудно. В одном я уверен точно: живым мне (то есть поручику Михаилу Власову) из этой ситуации не выбраться. Но и погибать как овца безвольная я не хочу. Значит, буду готовиться к третьему финальному раунду и…
За дверью начинается какой-то шабаш. Раздаются выстрелы, слышна беготня, матерная брань. А после в кромешную тьму врывается злой рев:
