На Варшавском шоссе - [10]

— Ну что, — спросил его Костин, — нужны? — и кивнул в сторону Нади.

— Еще как нужны, — ответил Шатров, — без них нам не развернуть медицинский пункт, да и санитарки понадобятся.

— Передайте начальнику строевого отдела майору Корнееву, чтобы укомплектовал медико-санитарную службу женщинами-добровольцами.

— Мы все, все добровольцы! — послышались возгласы женщин.

— Тише, — пытался успокоить их Костин. — В Подольске останутся те, кто необходим училищу.

Казалось, вопрос был решен. Женщины стали расходиться. И тут Костин услышал разговор расположившихся неподалеку беженцев.

Говорил маленький человечек в кепке и пальто, с брюшком и бегающими глазками:

— Уж как нас бомбили, даже вспомнить страшно, — нервно поправляя пальто, быстро говорил он, — наших войск совсем не видно. Фашисты как въехали к нам в Юхнов на танках, мы давай бежать в лес. К счастью, поймали на дороге грузовик, на нем и добрались. Бомбили нас, просто ужас.

— И что ты, как ворона, каркаешь, — оборвала его пожилая женщина. — Ты лучше расскажи, как ты сгинул, когда лейтенант просил помочь пушку в дот втащить.

— Да, расскажи, расскажи, — поддержал женщину старик с перевязанной рукой, — а то ужас, ужас. Ну, бомбили, один раз около речки, другой в Медыни, ну и что?

— Пушки в доты? — со злостью произнес человечек: — Да кто ж в такие доты пушку затащит, там ни одна пушка не поместится…

— А ты и снаряды не поместил, когда их все до одного разместили, — наседал старик.

— Я помогал пулеметы затаскивать, только дот такой маленький…

Внезапно Костин услышал женский голос:

— Товарищ полковник!

Перед ним стояла высокая, хорошо одетая женщина средних лет. В другой ситуации она, вероятно, выглядела бы по-иному, но сейчас лицо ее было растерянным, в глазах стояли слезы.

— Товарищ полковник, — торопливо заговорила женщина, — я хотела просить вас отпустить моего сына на несколько дней домой, но теперь, я понимаю, это невозможно. — Женщина не могла сдержать слезы, — но Гогочка — он один у меня, даже не попрощался со мной, боится, что я буду просить не отправлять его на фронт. Пожалуйста, товарищ полковник, я хочу взглянуть на него… Пожалуйста. Ему и семнадцати нет…

Что он мог сказать ей, как и другим, обступившим его женщинам? Конечно, все они знали, что курсанты отправляются на передовую, что ни о каком учении не может быть и речи, что фронт близок и, судя по рассказам беженцев, страшен.

— Через несколько дней мы вернемся, — сказал Костин и сам не верил своим словам. Он понимал, уж если на фронт посылают курсантов, значит, там очень тяжело, и кто из них вернется — неизвестно.

В отличие от своих родных курсанты держались замечательно. Глаза их светились радостью и ожиданием.

— Мы их поближе подпустим и в упор — раз!

Это говорил Шурин — отличный курсант, замечательный парень.

— Только бы поскорее!.. — подхватил Куршин, невысокого роста краснощекий крепыш.

Полковник подошел к капитану Россикову, окруженному курсантами. Он только что проверил по списку состав дивизиона. Старший политрук Постнов сообщил:

— В дивизионе оказалось много добровольцев, товарищ полковник, пришлось вот проверять поименно и отсеивать лишних.

Уходили последние автомашины передового отряда с орудиями на буксире. Они были переполнены: в кузовах, загруженных снарядами, один к другому сидели курсанты. Рядом с одной машиной торопливо шла женщина — мать курсанта. Она плакала, а сын улыбался ей, довольный, что едет на фронт, и кричал:

— Не плачь, мама, я скоро вернусь!

Ребята рвались в бой. Такое же приподнятое настроение было и у курсантов роты, которая вошла в состав передового отряда.

Едва полковник Костин отошел от капитана Россикова, как его окружили десятки парней, одетых в куртки, пиджаки, сплошь измазанные глиной.

— Кто такие, как они тут оказались? — спросил начальник училища полковника Смирнова.

— Это новое пополнение. Живут ребята второй день в лесу, в землянках. Сегодня думали направить их в баню, обмундировать и разместить в казарме, а тут…

В разговор вмешался один из парней, с приятным, мягким голосом:

— Товарищ полковник, мы добровольцы, прибыли сюда на учебу, а училище отбывает на фронт. А как же мы? Возьмите с собой. Не оставаться же нам здесь.

— Да кто вам сказал, что на фронт? — попытался еще раз схитрить Костин. — Мы выступаем на большие учения…

— Так возьмите и нас на эти учения. Мы проходили военную подготовку и пригодимся там.

— Нет, об этом и речи не может быть, — твердо сказал Костин.

Понурив головы, ребята направились в лес, к своим землянкам. Остались лишь двое.

— Товарищ полковник, — обратился один из них к Костину, — хоть нас двоих возьмите. Мы не только в бою пригодимся, но и на привале — ведь мы же артисты.

«Ну, — подумал Костин, — везет нам на артистов». И еще раз повторил свой отказ.

— А вот как с артистами мы с вами еще встретимся, — добавил полковник, чтобы хоть как-то утешить ребят.

Такая встреча действительно состоялась спустя четверть века. Мягкий, сочный голос принадлежал тогда Надиру Малишевскому — ставшему позднее артистом театра им. Вахтангова.

Тем временем сборы продолжались. Автомобилей, конечно, оказалось маловато, но и за эти командиры были очень благодарны секретарю Подольского горкома партии, сумевшему найти для училищ транспорт.