На свободу — с чистой совестью - [6]

А еще за эти дни Антиохов крепко подружился с нолсом Велли, своим бригадиром и старшим по бараку, хотя раньше дружба с иными, как звали на его родной планете не гоминидов, представлялась Геннадию чем-то очень странным, более похожим на сказочный вымысел, чем на реальность.

…- Велли, ты никогда не думал — почему нас так долго ищут? — спросил он как-то бригадира во время короткого перекура на делянке, когда вся бригада с удобством расположилась на лапнике, заблаговременно настеленном под высоченной елью. — Уже который год я, да и ты — тут, а от наших — ни ответа, ни привета…

Местные идиомы, перенимаемые обыкновенно у охранников, уже въелись в общий язык зэков, и теперь самим Антиоховым воспринимались, как норма речи, а не экзотические, малопонятные обороты.

— Ты все-таки думаешь — ищут? — хитренько прищурился гном, посасывая свою трубочку. — По мне, так давным-давно нашли… ну, то есть, конечно, знают, где мы, что с нами… вот только, понимать и сам должен, вызволить нас отсюда не так-то просто…

— И почему? — с нарочитой ленцой поинтересовался якобы очевидным с позиции нолса Антиохов, в привычку которого уже вошла невозмутимость при любом, самом волнующем разговоре.

— Любые военные или приравненные к ним действия на планетах с докосмическим уровнем категорически запрещены, — пожал плечами Велли. — Значит, нас можно освободить только за выкуп, верно ведь? Но вот тут и начинаются сложности…

— Да какие, черт возьми? — все-таки не сдержался Геннадий, подскакивая, как лежал на боку, все-таки закалка его выдержки не была сравнима с нолсовской. — Разве тут ни в чем высокотехнологичном не нуждаются? Да вот, хотя бы за один только действующий бот с любого корабля…

— … ошибочка выходит, уважаемый гражданин заключенный, — хитренько заулыбался бригадир, и в его исполнении улыбка не казалась теперь уродливой пародией на человеческую. — В ЦК, гражданин хороший, не дураки сидят, понимают, что бот полетает-полетает, а потом — бац, и кончится горючка… хорошо, поставку горючки можно и оговорить… но там ведь и техобслуживание, и обновление программ, да и механику иной раз чинить приходится, по себе знаю… да и, сам посуди, зачем нужен единственный бот на всю страну, да что там — на всю планету? Их тут нужны десятки, сотни тысяч, а это уже — прямое нарушение конвенции о технологическом невмешательстве… хотя и единичный экземпляр, по сути — такое же нарушение, только не очень заметное…

Велли приподнялся, усаживаясь по-турецки, окинул взглядом разместившихся поодаль зэков, мол, не слушают ли они их разговор, а потом продолжил, чуток понизив голос:

— Здесь нужно что-то этакое… что совместимо с местными технологиями, ну, или легко переделывается под них… А наши-то, небось, уже давно разучились нефть в бензин и керосин перегонять, порох делать, ну, или даже простейшие минеральные удобрения в промышленных масштабах… всё на дубликаторах, синтезаторах, без усилий и раздумий: как это делается и что для этого нужно? Думаю, что мы тут еще не год, не два промаемся, хотя, откровенно говоря, тут не так уж и плохо, как кажется сначала, с непривычки…

Шурша когтями по еловой, плачущей светлыми смоляными потеками коре спустилась, распласталась на стволе вниз головой нахальная белка, уже давно пообвыкнувшаяся с делянкой и тем, что люди и нелюди, работающие в лесу, вреда зверушкам не причиняют, не то, что злые мужички в помятых шинелях с длинноствольными ружьями…

Генка встретился взглядом с выпуклыми, блестящими, словно бусины, глазками белки, неторопливо, чтобы не спугнуть зверушку резкими движениями, задумчиво покачал головой, размышляя: «И продукты тут, пусть не такие легкодоступные и питательные, но — натуральные, без всяких генных изменений и вкусовых добавок. И воздух — родной, не очищенный бесконечным кондиционированием, не отравленный выхлопами бесчисленных производств, только называемых безопасными и чистыми. И люди — простые, без затей и двойного дна, без слащавого выпендрежа и дурной рисовки». Белка пушистой молнией метнулась вверх-вниз по стволу, вновь замерла и, будто подтверждая размышления Антиохова, звонко зацокала.

IV

 А потом началась война. Точнее, если говорить языком радиопередач, «грянула». Хотя её и ждали со дня на день задолго до появления Генки Антиохова в этом мире.

Война сразу же, без раскачки и предисловий, отразилась на положении инопланетных зэков. Буквально через неделю после её начала почти на треть была урезана ежедневная пайка. А еще через месяц с вышек демонтировали и куда-то вывезли все прожектора, и те охранники, кто поехал сопровождать груз, обратно не вернулись.

В первое военное лето время текло медленно, настороженно и лениво, радиосводки Совинформбюро с каждым днем становились все короче и угрюмее, лагерное начальство — все встревоженнее и беспокойнее. К концу лета из охранников и конвоиров уже с трудом набиралась полноценная караульная смена, и о положенном по Уставу отдыхе красноармейцы и командиры потихоньку начали забывать. Впрочем, общая дисциплина в лагере ничуть не пошатнулась, разве что режим стал значительно вольготнее, но вызвано это было вовсе не разгильдяйством, а скорее — по необходимости возросшим доверием начальства к своим сидельцам.