На суше и на море - [110]

В углу мрачного застенка стоял новенький телевизор с видеомагнитофоном, а на столе кроме привычных никелированных клещей и эбонитовой лампы лежали кипы фото– и прочих документов. В камеру вошли и расположились за столом трое мрачных и насупленных офицеров: по центру – Владимиров, по бокам от него – Скуратов и Фурманов.

– Сесть. Трибунал пришел. Приступим! – скомандовал Владимиров и тихо уточнил: – С кого начнем, Малюта Лукьянович?

– Филиппов Петр Трофимович! – хмуро провозгласил Скуратов, бросая испепеляющий взгляд на лавку с испуганным Петрухой, безмятежным Нестеровым, сонным беком и азартно потирающим руки Барановым.

Филиппов вскочил, вытянул руки по швам и преданно уставился в очи Владимирова. Тот хмыкнул и прикрыл глаза ладонью. Петруха растерянно перевел взгляд на Фурманова. Тот усмехнулся, достал пилочку и занялся маникюром. Петруха с надеждой глянул на Скуратова, но тот внимательно изучал документы, и тогда несчастный Филиппов обратил свой уже потухший взор к Дзержинскому.

Железный Феликс неожиданно весело подмигнул Петрухе, и тот слегка воспрянул духом.

– У меня претензий нет! – отодвинул от себя документы Скуратов, обращаясь к Владимирову и Фурманову. – А как у вас, Дмитрий Андреевич?

Фурманов недовольно оторвался от полировки ногтей и уточнил:

– По Филиппову? Ни малейших. Отмечаю высокую сознательность нашего стажера. Из Этрускии пришла благодарность на его имя за подписью замначальника отряда «Серебряное копыто». Товарищ Филиппов накормил его персонального кентавра бутербродом.

– Понятно, – усмехнулся Владимиров. – Филиппову – благодарность. Вы что-то имеете против, товарищ Баранов?

Баранов хотел было высказаться насчет кредитки, но решил дождаться более подходящего момента и обреченно махнул рукой.

– Филиппов свободен, – подытожил Владимиров. – Кто следующий?

– Батырбек Батыр Бекович! – Скуратов призвал к ответу сына степей.

Бек недовольно встал и важно надул щеки.

– У меня претензий нет, – нахмурился Скуратов и непонятно пояснил: – Чистая работа.

– Товарищ Батыр привез важную информацию от товарища Насреддина, – негромко заметил Фурманов, возвращаясь к своим ногтям.

Владимиров утомленно поморщился.

– О делах потом, благодарю за службу, вы свободны. Следующий?

– Нестеров Петр Николаевич, – вздохнул Скуратов, подвигая к себе очередной лист документов. – Вопросов нет.

– Как это нет? – не выдержал Баранов, вскакивая с места. – Он мухоморами торговал и в публичный дом ходил.

– Какие мухоморы? – удивился Владимиров.

– Какой публичный дом? – насторожился Фурманов. – На площади Дам или на улице Роз?

– Гм-м, – хмыкнул Малюта. – Тут вот какое дело… Про мухоморы то есть. Я, Дмитрий Евгеньевич, своему коллеге обещал, пардон, парочку – в порядке культурного обмена. Гербарий он собирает. А насчет публичного дома – не знаю. Право слово, ни ухом ни духом.

Фурманов озабоченно повернулся к Нестерову.

– Уточните по публичному дому, Петр Николаевич. Где, когда, зачем? И цены на вход, пожалуйста.

Штабс-капитан неторопливо достал из планшетки записную книжку, перелистал ее и, обнаружив нужную страницу, доложил:

– Амстердам, второго числа, за подшивкой «Авиация – в массы!» от 1912 года. Вход – бесплатный.

– То есть как бесплатный? – растерялся Фурманов. – Раньше платили. Да, Малюта?

Малюта согласно затряс бородой.

– Бесплатно, – заверил Нестеров. – Библиотека у них теперь бесплатно.

– Какая библиотека? – взвился Баранов. – Вы в публичный дом ходили!

Владимиров тяжело вздохнул:

– «Public house» – это переводится как библиотека, Александр Михайлович. Петр Николаевич, до свидания.

Нестеров покинул каморку, мимоходом сунув в руку железного Феликса презент – пачку импортной жвачки. Старик под старость всерьез увлекся коллекционированием фантиков.

– Та-ак! – нехорошо усмехнулся Владимиров. – Кажется, пора заняться делом.

– Баранов Александр Михайлович! – потребовал на ковер заммордуха Скуратов и плотоядно осклабился.

Баранов, демонстрируя независимость, гордо выпрямился.

– Докладывайте, – приказал Владимиров. Скуратов кошачьим движением пододвинул к себе документы и, периодически протягивая коллегам по трибуналу соответствующие фотографии, начал излагать свои претензии.

– Гражданин Баранов, находясь в творческой командировке, проявил себя исключительно с негативной стороны. Будучи руководителем делегации, он еще в аэропорту проявил потрясающую личную скаредность, чем поставил под угрозу авторитет Империи.

Трибунала Баранов не боялся. Малюту побаивался, а трибунала – нет. В свое время на партсобраниях ему приходилось выслушивать и не такие обвинения от коллег, но опыт профессионального демагога не раз спасал его и от взысканий, и от оргвыводов.

– Я хотел ознакомиться с работой общественного транспорта, – усмехнулся Баранов. Вот докладная, товарищ Владимиров. Плохо работает у них общественный транспорт. И экологическая полиция бездействует.

Владимиров мельком глянул на донос и передал его Фурманову.

– Ненаказуемо, – кивнул комиссар.

Скуратов продолжил:

– Бил посуду в холле в компании табора цыган…

– Национальный обычай, – усмехнулся Баранов.

– Ударил мальчика-посыльного…