На суше и на море, 1986 - [57]
Не знаю точно, сколько еще прошло времени, но я вышел наконец к мысу. За ним всего в двух-трех километрах наш лагерь — светлый купол выгоревшего брезента так и ударил в глаза! Вездехода около палатки не видно: ребята выехали на поиски. Я перевожу глаза на соседний склон — вон он, наш жук-бронзовик, ползет к лагерю. Очевидно, меня заметили на льду озера: черная движущаяся точка на белом приметна издалека.
Вездеход подполз к палатке. Оттуда отделилась маленькая фигурка и пошла мне навстречу. Я подумал, что, верно, это Борис — наш механик, Железный Боб. Год провел он на зимовке, всякое повидал, а не утратил душевной тонкости, чувствовал: мне нужна поддержка. И не столько физическая помощь, сколько дружеское сочувствие. Я не ошибся. Когда Борис подошел, я обнял его. Непроизвольно получилось. Я слышал: работа в полярной экспедиции делает мужчин порой излишне сентиментальными, и вот испытал это на себе. Я был благодарен за встречу, даже отдал донести до лагеря свой рюкзак. Никому другому не позволил бы, сам донес бы свои драгоценные образцы, а Борису отдал. Последние метры мы дошагали быстро и весело. Борис рассказал, что ребята изрядно поволновались. Будкин, пожалуй, больше всех. Он даже назначил себя, как самого опытного, начальником спасательной экспедиции, навел на всех страху. А они с Сашей целый день провели на озере, меня в «пасти Дракона», конечно, не заметили. Да и как заметишь муравья на склонах каменного исполина? У них по озеру вздумал гулять айсберг. Во многих местах взломало лед, чуть не утонула лебедка, вовремя оттащили. Измерили температуру в озере по всему разрезу: у дна она оказалась +1, почти такой же, как на поверхности, отобрали пробы воды. Рекорд глубины 346 метров, установленный нами в прошлый раз, перекрыть не удалось.
Вот и палатка. Скорее в тепло. Ребята смотрят на меня каждый по-своему, но все внимательно. Саша не может скрыть доброй улыбки, Будкин насупленно шмыгает носом. Его помощник грызет сухарь. Иван-вездеходчик хмурится. Даже Борис смолкает, словно ждет чего-то от меня.
Что ж, виноват я перед ребятами, совершил ошибку, чуть не подвел и себя и их. И хотя устал я, смертельно устал, сейчас нужно найти верные слова, извиниться перед товарищами. И я говорю в молчаливое окружение то, о чем передумал в маршруте.
Тишина заполняется гомоном. Все начинают говорить, перебивая друг друга. Только Будкин, недоверчиво вздыбив брови, думает о чем-то своем. Он и не знает, что больше всех помог мне.
Я смотрю на него и глупо улыбаюсь. Мне хорошо, я в тепле, я дошел до дома. Борис протягивает мне кружку горячего сладкого чая. Есть мне не хочется, зато чай пью кружку за кружкой, и все мало.
Спал я в эту ночь беспробудным сном. Спал лежа поверх спального мешка: залезть в него не смог, от любого движения судорогой сводило ноги. Спасибо Борису, укрыл меня всякими одежками, напялил мне на ноги шерстяные носки, а вовнутрь их зачем-то насыпал горчицы.
— Молочная кислота тебе в ноги ударила, — объяснил он. — Теперь главное — их не застудить, а то одеревенеют — врачам придется заниматься.
Будкин недовольно хмыкнул и накинул на меня свое любимое малиновое одеяло. Вот каким он оказался, Будкин!
Ураганный ветер тряс тело палатки. Можно было представить себе, что творится сейчас в «пасти Дракона». Осерчал старик: добрались-таки до него, похитили драгоценные образцы!
Я закрыл глаза, опустил руку, нащупал свой рюкзак рядом с раскладушкой…
На следующий день погода улучшилась, и мы снова вышли в маршрут.
Дмитрий Мещанинов
ВЕРШИНА
Очерк
Художник В. Родин
Признаюсь, что, когда я узнал о маршруте по контрфорсу юго-западной стены Эвереста, не поверил и записал в дневнике: «Это какой-то психоз, это массовое самоубийство. Ставлю пять процентов против девяноста пяти, что ни один из русских не достигнет вершины по этому пути».
Рейнгольд Месснер[1]
Постепенно базовый лагерь приобретал обжитой вид. В центре установили высокие мачты, служившие одновременно флагштоками и антеннами. По соседству выросли вместительные шатровые палатки: кают-компания (она же столовая), два склада — снаряжения и продуктовый. Кухню возводили все вместе, усердно и основательно. Выровняли площадку, окружили ее полутораметровой стеной из каменных обломков и накрыли шатром, сшитым тут же, на месте, из разноцветных капроновых полотнищ. Делом рук своих остались довольны. Кухня получилась красивой, просторной и надежной. Вокруг «делового центра» в хаотичном порядке (кому где удобно) разбили жилые палатки. Палаточный городок у подножия самой высокой горы планеты (8848 м) прихорашивался к официальному открытию.
22 марта 1982 года. На мачты торжественно подняты Государственные флаги Советского Союза и Непала. Базовый лагерь первой советской экспедиции в Гималаях открыт. Почти все в сборе. Не хватает лишь нескольких человек. Они сопровождают караваны носильщиков, вышедшие две недели назад из селения Майни-Покхари, куда грузовики доставили основную часть экспедиционных грузов из столицы Непала — Катманду. Караваны подойдут через несколько дней, но обработка маршрута
