На суше и на море 1983 - [5]
Сибири давным-давно нужны устойчивые против превратностей сурового климата и достаточно урожайные сорта озимой пшеницы. Как облегчили бы они труд земледельца, которому природа для сева и уборки яровых отпускает считанные дни, причем в уборочную страду при позднем созревании яровых можно ждать осенних ливней и даже заморозков.
И вот первые колосья гостьи, которую заждались сибирские поля!
Ученые вывели также новые сорта яровых пшениц, устойчивых к полеганию, например высокоурожайную «новосибирскую-67». Выведена новая порода скота, перенявшая от коров, выращиваемых в морозной Якутии, неприхотливость, а от пасущихся в Барабе — молочность.
Все это лишь первые, но многообещающие практические дела, важные для выполнения Продовольственной программы.
Понятно, что на конференции я с особым интересом слушал все относящееся к берегам Енисея, к Красноярскому краю. Енисейский меридиан рассекает территорию, равную десятой части страны. Я знал, конечно, что здесь — около 40 процентов общесоюзных запасов бурых углей, 18 процентов древесины, причем высоких сортов, мощные залежи руд черных и цветных металлов. Знал, что на воды рек Енисейского бассейна приходится 13 процентов всех гидроэнергетических ресурсов страны. Но в том, как используются и будут использоваться эти и другие богатства, оказалось немало нового.
Не лучше ли, однако, обо всем, с чем идет край по магистральному направлению восьмидесятых годов, рассказывать не в отрыве от берегов Енисея, а следуя течению великой реки? Нет, я не приглашаю к путешествию по карте. Река знакома мне не понаслышке, а за последнее десятилетие я снова трижды побывал в родных местах.
Итак, Кызыл, где обелиск «Центр Азии» установлен возле места слияния двух, истоков Енисея, прибежавших сюда из дальних уголков Тувинской автономной республики.
Тувинский народ издревле жил на перекрестке дорог, по которым двигались полчища завоевателей. Имена самых первых затерялись, потом был Чингисхан, завершили список китайско-маньчжурские колонизаторы. До 1912 года, до падения Цинской императорской династии, они пытались удержать в верховьях Енисея жестокие нравы семнадцатого века. Тувинцы платили натуральную подать шкурками ценных пушных зверей: соболей, куниц, горностаев. В местном музее — орудия пыток, которые применялись до последних дней иноземного господства. Вот кожаная плеть. Родившийся в начале века основоположник тувинской литературы Салчак Тока в автобиографической повести «Слово арата» рассказал, как маньчжурский чиновник на глазах детей бил по лицу плетью батрачку Тас-Баштыг. В детстве сын батрачки, будущий писатель, сам видел это.
Кочевники занимались примитивным скотоводством и земледелием. Они жили в переносных юртах из жердей, накрытых войлоком. В начале века никто не смог бы прочесть книгу на тувинском языке: древний народ не имел своей письменности.
Только вспомнив его недавнее прошлое, перестаешь огорчаться тому, что Кызыл, город в центре Азии, приобрел облик обычного города европейской части страны и сохранил экзотику лишь в витринах музея и на красочных народных праздниках. Впрочем, приезжим кажутся экзотическими обычные черточки быта тувинцев.
Мне запомнился рассказ посетившего Туву мексиканского писателя Эраклио Сепеда. Он встретил в степи недалеко от Кызыла семью чабана, который пас огромное стадо овец. Жена чабана носилась на лошади, как амазонка, сам чабан кутался в старинный тувинский халат. Писатель был в восторге от встречи с ожившим прошлым, особенно когда его пригласили к костру — попробовать «тару», старинное национальное блюдо из поджаренного проса. Но едва гость присел, как хозяин забросал его вопросами о знаменитом мексиканском художнике Сикейросе…
Внуки кочевников скотоводов, знавших лишь кузнечное ремесло, работают на Каа-Хемском угольном разрезе, на оборудованном по последнему слову техники комбинате. «Тувакобальт», в крупном промышленном комплексе «Туваасбест».
Горная котловина, где расположена Тува, на языке аборигенов названа словами, которые переводятся как «Большой мешок с маленьким отверстием». Мешок — кольцо горных хребтов, отверстие — узкая долина, каньон, который пробил Енисей.
Стиснутая каменными стенами река с торжествующим ревом, вся в хлопьях пены, несется через пороги. Регулярное судоходство здесь невозможно. Но туристы спускаются через стремнину на байдарках и маленьких плотах. Это испытание воли, нервов, быстроты реакции, наслаждение от сознания, что в век научно-технической революции, дряблых мускулов и болезней, вызванных недостатком движения, в человеке еще жив дух первооткрывателей.
В каньоне настало время крутых перемен, и туристам придется перенести байдарки на горные притоки Енисея. Но об этом — немного позднее.
Весной 1897 года политический ссыльный Владимир Ульянов на пароходе «Св. Николай» отправился в село Шушенское. Мелководье задержало пароход. Часть пути пришлось ехать на лошадях. По пыльной дороге крестьянская подвода миновала приметный верстовой столб на Думной горе. «До Санкт-Петербурга 5924 версты» — сообщала краткая надпись. До города, где царские жандармы вырвали Ленина из самой гущи революционной борьбы…
