На суше и на море, 1974 - [21]
Когда я снимаю среди первобытных людей, то всегда стараюсь подружиться с ними и заранее ознакомиться с их бытом. В первую очередь я хочу запечатлеть их повседневную жизнь, причем без какого-либо предварительного инструктажа с моей стороны…
Записывать звуки на магнитофон — другая проблема. Реакция представителей некоторых племен, когда я воспроизводил их голоса, великолепна: все шумно веселятся. Вначале они не могут узнать свои голоса. Когда же до них, наконец, доходит, что они слышат себя, то веселятся еще больше. Таким путем удается очень быстро сломать лед недоверия, и тогда все изъявляют готовность выступать перед микрофоном, петь.
Однако подобный метод не годится для очень отсталых, пугливых или недружелюбных племен. Тут нужно приниматься за дело чрезвычайно осторожно. Никогда не забуду, как однажды я записал несколько песен конголезских пигмеев и дал им послушать запись. Через несколько секунд все пигмеи разбежались: бедняги вообразили, что я похитил их души.
У пунан я записал вначале несколько песен и отложил магнитофон до поры до времени. Закончив кино- и фотосъемки, решил воспользоваться случаем и включил запись. Пунаны очень перепугались, и лишь через несколько дней мне удалось вернуть их доверие. По магнитофон пришлось убрать.
Чтобы делать съемки ночью или в хижинах — а это очень важно для получения полной картины жизни первобытных народов, — я взял с собой большой электрический фонарь, получающий ток от дорогостоящей и ужасно тяжелой никелевой батареи. Я не мог удержаться от соблазна включить его в один из последних вечеров своего пребывания у пунан.
Сначала они были потрясены, сидели минуту словно окаменевшие, и кто-то громко вздыхал. А затем все разразились бурным ликованием и бросились к ослепительному свету. Это напоминало кульминацию какого-то фильма, кадры которого неожиданно возникли на темном экране.
На яркий свет слетелся рой насекомых всех видов и размеров. Они ошалело толклись в снопе лучей, бились крыльями о фонарь и друг о друга. Это была почти копия в миниатюре буйной пляски пунан.
Но через несколько минут напряжение в никелевой батарее упало, и я вынужден был выключить фонарь…
Дни в джунглях летели незаметно, словно играючи, ибо все существование пунан кажется игрой. Картины их повседневной жизни полны идиллической безмятежности. Особенно много очарования в том, как женщины направляются к реке и возвращаются оттуда, неся воду в длинных бамбуковых трубках. Их прогулки к реке длятся долго, потому что всякий раз они услаждают себя музыкой, которую воспроизводят при помощи водной глади и своих рук!
Это весьма своеобразная музыка, но мне уже довелось познакомиться с ней у африканского племени бабембе. Тот, кто никогда не слышал такой музыки, не поверит, конечно, что, играя по воде руками, можно извлечь какую-либо мелодию. Тем не менее это так, хотя здесь, на Калимантане, ритм всегда был главным элементом музыки.
Когда я жил среди племени бабембе, мне удалось узнать, каким образом можно «играть по воде», но это отняло много времени… Я разгадал загадку лишь с помощью киноаппарата и магнитофона, на который записал эти удивительные музыкальные сочинения. Я просматривал отснятый фильм, включив малую скорость, и, сопоставляя кадры с магнитофонной записью, уяснил принцип. Музыка получалась в результате того, что струю воздуха прибивали одной рукой к поверхности воды, а другой поперечным ударом разбивали эту воздушную струю под водой. От места, куда приходился поперечный удар, зависела высота тона; делая этот удар в различных местах, можно было сочинить целую мелодию.
Увидев, что пунаны применяют, видимо, тот же метод, что и бабембе, я, конечно, заинтересовался, так ли это. Анализ записи «водяной музыки» позволил сделать вывод, что это абсолютно тот же способ.
Занятия женщин в маленькой общине пупан носят чисто женский характер. Довольно много времени тратят они на приготовление пищи. Я погрешил бы, однако, против истины, утверждая, что какое-либо блюдо, созданное их стараниями, показалось бы европейцу вкусным. Как уже говорилось, пунаны питаются в основном сердцевиной дикой саговой пальмы (в обработанном виде знакомой нам в виде саго).
Саговая пальма, растущая на Калимантане, представляет собой очень импозантное дерево. Она цветет и плодоносит на двенадцатом — пятнадцатом году жизни, затем погибает. Но пальма редко умирает «естественной смертью», потому что, когда ее ствол достигает примерно десяти метров в высоту и полметра в диаметре, ее, как правило, рубят. Кора вокруг сердцевины составляет к тому времени три-четыре сантиметра толщины. У основания ствола сердцевина ржаво-красного цвета, а выше снежно-белая. Сердцевину переплетают жесткие волокна, и при дальнейшей обработке ее выколачивают, вытряхивают, промывают в долбленых стволах из саговой пальмы. Сердцевина становится густой липкой массой.
За годы моих странствий по свету я ел весьма диковинные блюда, но мне никогда не доводилось пробовать такую неудобоваримую пищу, как саго, которую едят пунаны. Эта сероватая клейкая масса весьма отталкивающая по виду и еще хуже на вкус.
