На суше и на море, 1967–1968 - [213]

Смелый план приручения косатки решил провести ихтиолог Эдвард Гриффин. Сначала он стал приближаться к Паму со стороны сетки. Молодой кит либо не обращал на него внимания, либо отплывал в сторону. Во всяком случае он не проявлял агрессивности. Но постепенно Наму стал привыкать к человеку. Он уже знал, что именно этот человек в костюме аквалангиста приносит ему рыбу. Ученый быстро установил, что Наму любит лососей. Это и послужило своеобразным поводом к их сближению.

Через пол года Эдвард Гриффин осмелился спрыгнуть в воду загона, хотя его отговаривали от этого поступка. Но ученый почему-то верил в хороший характер своего кита.

И вот оп в воде загона. Наму подплыл, и человек впервые увидел вблизи глаза морского хищника. Гриффин заметил в них любопытство, дружелюбие и признаки того же разума, которым отличаются глаза дельфинов. Ученый решительно направился к косатке и почесал ей щеткой голову, нос и шею. Наму выказал явное удовольствие.

С тех пор Гриффин каждый день собственноручно кормил кита, чесал его щеткой, а как-то даже вскарабкался ему на спину. Наму охотно покатал его по всему загону. Потом кит катал своего дрессировщика и в лодке, прижимая к себе киль лодки плавниками. Однажды во время кормежки кит случайно втянул в свою пасть ногу ученого. Момент был критическим. Но Наму осторожно высвободил ногу Гриффина.

Тем самым последние опасения Гриффина исчезли. Он стал продолжать свои эксперименты с удвоенной энергией. Наму быстро привык к своему имени и приплывал на зов. Он любил, когда его гладили или чистили щеткой, сам приглашал к играм. С предельной осторожностью брал из рук человека рыбу.

Из всего этого Эдвард Гриффин сделал весьма неожиданные выводы: «Если бы ученые проявили свое столь пристальное внимание не к дельфинам, а к косаткам, то человечество давно бы имело в море сильного и надежного друга».

Словом, новый термин «человек моря» скорее надо отнести к подотряду зубатых китов, чем к афалинам и другим дельфинам. Косатки по своей сообразительности ни в чем не уступают дельфинам. Они так же легко поддаются дрессировке. Но у них есть и особое преимущество. Прежде всего — колоссальная физическая сила, способность к нырянию на большие глубины, чем дельфины, и значительная скорость передвижения. Там, где дельфину можно доверить один портативный прибор, косатка перевезет на своей спине целую океанографическую лабораторию. Ведь вес ее собственного тела может достигать 15 тонн, а длина — 10 метров. Добавим, что вес мозга у косатки равен 6 килограммам. Человек просто обязан воспользоваться услугами этой живой подводной лодки с неограниченным радиусом действия.

Итак, в самый разгар увлечения дельфинами у этих морских животных появился соперник. И можно уже предсказывать, что после дальнейших исследований возможностей косаток пальма первенства перейдет к ним.

Герман Малиничев

ФОЛЬКЛОР И ГЕОГРАФИЯ

Произведения русского фольклора пестрят географическими названиями. Некоторые из них понятны каждому, другие ничего не говорят современному человеку, а третьи вызывают недоумение даже у опытных специалистов. Действительно, посудите сами: что означает, например, сказочный Буян-остров, постоянно упоминаемый во многих заговорах и отсюда перекочевавший в известную всем сказку А. С. Пушкина о царе Салтане?

Обилие географических названий в фольклоре уже давно обращало на себя внимание исследователей, пытавшихся приоткрыть завесу прошлого и проникнуть в таинственный мир мифов и легенд. Однако сказочные названия плохо поддавались расшифровке. Поэтому большинство ученых ограничивалось попыткой расшифровать одно или несколько названий, отказываясь от комплексною, всестороннего изучения того, как географическая реальность отразилась в фольклоре. И по сей день большинство этих названий продолжает оставаться чем-то таинственным и воспринимается не только неискушенными читателями, по и большинством специалистов как художественный вымысел, почти лишенный реального содержания.

Так ли, однако, на самом деле? А если подойти к расшифровке географической терминологии русского фольклора во всеоружии современной науки?

Прежде всего, конечно, следует вспомнить, что географические названия большинства произведений фольклора непосредственно связаны с сюжетом и содержанием произведения, и поэтому изучение их должно быть связано с исследованием произведения в целом. Это как правило. Но в фольклоре сравнительно часто встречаются и отклонения от этого принципа. Речь идет о кочующих названиях, которые попадают в то или иное произведение совершенно случайно, часто даже в таком виде, что сами сказители не понимают, о чем идет речь. Это значит, что иногда фольклорные географические названия можно рассматривать и вне связи с сюжетом произведения, в котором они встречаются.

Тут следует обратиться прежде всего к такой историко-языковедческо-географической научной дисциплине, как топонимика — наука о географических названиях. Не удивляйтесь столь «многоэтажному» определению. Топонимика действительно многолика. С ее помощью можно решать многие исторические задачи, она бесценный источник для языкознания и одновременно с этим неотделимая составная часть географической науки.