На суше и на море, 1961 - [16]

— Послушай меня. Ты сам знаешь, что катастрофа, которая разразится, не будет даже походить на Европу сорок пятого года. Все будет серьезнее и масштабнее. Мы знаем новые разрушительные средства. Их силу, их действие. Все материки пострадают серьезно. Я не верю, что человечество исчезнет, или будет обречено на вымирание. Оно не исчезнет. Ведь и в Германии во время тридцатилетней войны и после волки ходили но дорогам, а чума уносила жертвы в городах, откуда бежали жители. Все было! Будет и здесь всякое! Но главное — будут руины и необходимость организовать восстановление. Если победят американцы, в этом мире будут господствовать только они. Они не пустят никакого чужестранца к этому выгодному всемирному предприятию. Тогда только американский инженер, только американский предприниматель. Но если победят Советы, какие понадобятся организаторы для восстановления разрушенного в мире? Кто отказывается и отказывался от германского специалиста? К нам обращались в первые годы Советов коммунисты из России. К нам обращаются сегодня страны Азии и Африки и все, кто хочет организовать у себя свое производство. Кто откажется тогда среди руин и растерянности от наших услуг? И мы выйдем спасти человечество, когда огонек цивилизации будет едва тлеть. Мы раздуем его…

— Но ведь коммунисты не позволят тебе заняться этим восстановлением, как и американцы.

— Нет, — воскликнул Хирт, — ты ошибаешься! Они будут просить нас, а мы, мы охотно придем им на помощь, потому что тогда мы все будем коммунистами…

— Ты бредишь, это пахнет уже юмористическим фантастическим рассказом. Чего ради мы станем коммунистами?..

— Не все ли равно, как мы будем называться, когда мы станем во главе всемирного восстановления человечества. Ты забыл, что наши предки, сражавшиеся с язычниками-римлянами ради своих богов, спокойно стали христианами и ничего не потеряли, только выиграли. Мы — лучшие организаторы, в этом ты прав, но единственный выход в случае катаклизма может быть только таким…

Шренке молча сосал сигару. Окутанный синим дымом, он сидел, напоминая Отто рангунских будд, окутанных синим тяжелым дымом толстых сигар-черутта, которыми дымили в лицо бога прелестные женщины в белых прозрачных кофточках и синих длинных юбках.

И вдруг ему стало не по себе. Наверное, это сказывалась все-таки усталость непрерывного долгого пути. Он поднялся и поклонился, когда замолчали оба старых доморощенных философа.

— Прошу прощения, но я хочу немного заняться своими чемоданами, разобрать вещи… Благодарю вас, я пойду…

— Иди, это правда, мы тут разговорились, а ты с дороги, — сказал, отнимая сигару от мокрых губ, Шренке. Хирт приветственно помахал ему большой жилистой рукой.

Он прошел к себе в комнату, помыл руки, точно хотел смыть странный, непонятный разговор двух отшельников тропического домика, потом долго разбирал вещи, развешивал костюмы, рассортировывал разные мелочи, потом, кончив со всем этим, вышел в сад и обошел дом, чтобы подышать неизвестным ему запахом какого-то сладко, удивительно тонко пахнущего дерева, в ветвях которого блестели большие, широкие, как розы, цветы.

Под деревом стояла скамейка. На ней сидел человек. Подойдя, он не сразу узнал сидевшего. Но когда сидевший поднялся, он увидел, что это У Тин-бо.

— У Тин-бо, вы хотите видеть инженеров? Они сидят на террасе.

— Я пришел сказать, что заседание завтра откладывается на после ленча, так как наши специалисты запаздывают. Самолет сделал вынужденную посадку. Вы знаете, есть старые самолеты. Они уже устали летать, — он улыбнулся, показав острые мелкие зубы.

— Мы тоже могли сесть, потому что и наш самолет имел довольно усталый вид, — сказал Отто, садясь рядом с бирманцем на скамейку. — Я хочу вас спросить вот о чем. Сегодня в джунглях вы мне рассказывали про дорогу, которую японцы строили через джунгли, но вы мне не сказали, была ли дорога построена?

— Была, — ответил У Тин-бо, и теперь у него засветились не только зубы, но и глаза.

— Вот видите, значит, дорога все же была построена!

— Конечно, вы же стояли сегодня на одном из ее участков.

— Я не понимаю вас, — сказал Отто Мюллер, чувствуя, что в этом неожиданном матче он получит какой-то странный нокаут.

— Вы стояли, — сказал тихо и медленно У Тин-бо, — в лесу на тропе, на том самом месте, где проходила дорога…

— Не может быть! — громче, чем хотел, сказал Отто Мюллер. — Что же случилось?

— Японцы вернулись в Японию, уцелевшие англичане — в Англию, джунгли вернулись к себе домой…

— И никакого следа…

— Вы видели! Прошло больше десяти лет! Тропа, которую мы с вами видели, исчезнет через несколько дней…

Что-то задрожало внутри Отто Мюллера. Точно все деревья вокруг вместе с домиком, видневшимся невдалеке, стали уменьшаться до игрушечного размера. Он поборол это темное смущение.

— Скажите еще, — спросил он с внезапной строгостью, точно допрашивал, — этот английский молодой человек из Сингапура сам все рассказал или вы за него все придумали?

— Сам я не прибавил ни одного слова. И слова, что он просил написать на могиле, его…

— Они существуют?

— Да, как и могила! Но она далеко отсюда. Она в джунглях. Почему вам показалось, что я рассказал выдуманную историю?..