На суше и на море, 1961 - [11]
— Хорошо, — сказал Отто, чувствуя, что этот маленький человек с упрямыми глазами как бы признает над собой его германское непоколебимое превосходство. — У вас очень хорошие леса…
Бирманец ничего не ответил. Они ехали настоящими джунглями. Вокруг не было ни людей, ни деревушек. Никакая крыша даже охотничьего или дорожного домика не нарушала беснующееся море зеленых красок. Никакой художник не мог бы найти столько оттенков зеленого, сколько здесь щедрая кисть природы представляла изумленному глазу.
С трудом следя за этой бесконечной сменой деревьев, кустов, лиан, цветов, Отто должен был сознаться, что почти все ему незнакомо. Редко-редко он, казалось, ловил глазом знакомое дерево или куст, похожие на далекого европейского собрата, и снова летели зеленые видения, а джип все бежал, натужась и поскрипывая, сквозь это изумрудное чудо.
Он посмотрел на примолкшего бирманца и, не сдерживая полноты чувств, которые требовали, чтобы кто-то разделил их, сказал:
— Возьмите эти джунгли! Это дикие, мрачные, недоступные дебри! Я знаю, туземцы боятся джунглей. Туземцы боятся их потому, что они невежественны, они населяют их духами, нечистой силой, привидениями, они боятся их потому, что они не могут бороться с дикими зверями, европеец же входит в них и делает в них все, что хочет. Он покорил все джунгли, и эти джунгли мы усмирим быстро. Конечно, без нас вы ничего не сделаете. Мы — специалисты — подчиним эту дикую силу на пользу вашей стране…
Бирманец чуть наклонился к шоферу и сказал на своем языке. Отто не мог понять сказанного.
— У пятого поворота останови машину. Скажи, что не в порядке мотор. Остановка на полчаса. Так нужно…
Шофер не выразил никакого удивления. Он только переспросил для точности:
— У пятого?
— Да!
У Тин-бо сказал Отто:
— Эти шоферы ездят здесь с поразительно-небрежной скоростью. Он совсем не следит за дорогой. В джунглях даже днем случаются неприятности и с людьми и с машинами…
— Да, я слышал, у вас гражданская война, — ответил Отто, — но ведь нас, иностранных специалистов, это не касается. Мы нейтральны…
У Тин-бо заметил, что дорога в этих местах совершенно безопасна и что он подразумевал совсем другое. Мало ли что может случиться с мотором, и потом сиди и жди часами среди девственного леса, обитатели которого иногда излишне воинственны…
Машина продолжала мчаться так быстро, что, казалось, зеленый навес превратился в какой-то подводный коридор, точно машина неслась по дну зеленой реки.
Вдруг машина сделала какой-то странный скачок, в моторе застучало, и джип остановился. Шофер с застывшим лицом пробормотал несколько слов и выскочил из машины.
У Тин-бо покачал неодобрительно головой, вылез вслед за ним. Шофер поднял крышку капота. Потом инженер сказал озабоченно Отто Мюллеру:
— Нам придется немного погулять. В моторе какие-то неполадки. Я как будто предчувствовал, что с машиной что-нибудь случится. Ну, а пока он копается, мы разомнем ноги. Прошу вас…
Он хотел помочь Отто вылезть, но тот выпрыгнул сам, слегка отстранив эту маленькую коричневую руку, упругую, как пружина. Отто понимал кое-что в машинах, но сейчас при этой, вероятно, небольшой аварии ему, европейцу, лезть в присутствии двух азиатов в мотор и копаться там, как простому слесарю, технику, было просто невозможно.
Поэтому он прошел вслед за бирманцем несколько шагов и остановился, чтобы оглядеться. Место, на котором с машиной случилось происшествие, было необыкновенным. Сбоку виднелось подобие поляны, заросшей так густо неизвестными ему травяными высокими растениями, что пробраться через них в самую чащу не представлялось никакой возможности. Но пройдя несколько шагов и миновав эту удивительную поляну, бирманец и Отто увидели что-то вроде тропы. Как будто здесь непролазная чаща раздвинулась, и в эту узкую щель можно было углубиться в джунгли.
— Это тропинка, — сказал У Тин-бо, — пройдемте немного по ней.
Отказываться не было причины. И Отто вступил вслед за бирманцем в глубину темно-зеленой чащи. Тропинка была самого дикого вида. Она обходила высокие, как стенки, подпорки, поддерживающие могучие деревья, уносившие свои кроны на такую высоту, что разглядеть что-либо там, где все перепуталось ветвями, где все оттенки листьев слились в один шатер, было невозможно. С боков этой узкой тропинки стояли стены, образованные так перепутавшимися кустами и лианами, что сойти с тропы было нельзя никак. Кроме того, под ногами просто клубились какие-то завязанные узлами ветви с длинными шипами, и эти же лианы всползали на деревья, обвивали их и уходили вверх в густой сумрак, который стоял там, как под сводами древнего собора.
Отто медленно, пораженный величием окружающего леса, шел за бирманцем, молча посматривая по сторонам. Бирманец остановился.
Несколько минут они, не говоря ни слова, всматривались в это первозданное зеленое царство. Отто старался понять, что за порядок господствует в этой чаще. Порядка, какой он привык видеть в лесах на родине, здесь не было. Это было буйство неслыханного, ничем не сдерживаемого творчества зеленых сил леса. Тут было все: гиганты, которые создали себе отвесные, скользкие, в рост человека доски-подпорки, чтобы стоять с могучей прямизной, гнать к солнцу ствол исполинской толщины; деревья поменьше, которые боролись с увившими их лианами; лианы не имели конца, они свисали длинными гирляндами, путаясь с воздушными корнями, штурмуя высочайшие ветви и стелясь по земле; не было самого маленького места, где бы не было бамбука, кустарника, мелкого папоротника, лишаев и мхов. Все, что могло жить и приспособляться к жизни великого леса, все путалось в этом хаосе ветвей, лиан, упавших и сгнивших деревьев, все громоздилось так богато, так ошеломляюще, и только приглядевшись к зеленым навесам, падавшим с высоты на кусты, глаз мог обнаружить, что это папоротники, смешавшись с моховым ковром, одевают колючие кусты, прорезающие падающие завесы острием своих шипов. И повсюду были разбросаны яркие цветы, распространявшие сотни запахов, от самых удушливых до тончайших ароматов.
