На солнце или в тени - [76]

Все, кто был в комнате, подняли на нее глаза и тут же, не встречаясь взглядом, отвернулись, и Лурлин поняла: снова совершила тот же промах – задала себе направление, не определив реальной цели. Что она скажет мистеру Уайту? Что имела честь заниматься для него расследованиями? Так ли это? Был ли он для нее кем-нибудь еще, кроме голоса в телефонной трубке и фамилии на конверте?

– Мистер Уайт на совещании, – сообщил ей подошедший молодой человек. Он был выше Фрэнка, в костюме с жестким воротничком. Его карие глаза напомнили ей глаза того, кого линчевали в Уэйко. – Могу я вам чем-нибудь помочь?

Лурлин покачала головой. Ей следовало уйти. У нее не было реальной причины оставаться в этой комнате и беспокоить хороших людей.

– Они обсуждают алабамское дело, – объяснил молодой человек, словно она могла знать, что́ за событие там произошло. – Должны скоро закончить. Если хотите, подождите.

Лурлин неловко стояла, не зная, как поступить. Вокруг энергичные лица занятых делом людей, которые верят в свою цель и пытаются переделать мир.

Она же, творя свои «добрые дела», не помышляла менять мир, даже когда работала на Ассоциацию. Изучала его болячки на расстоянии – болячки ее мира – и, пользуясь выпавшей ей возможностью «помочь», оставалась лишь сторонним наблюдателем, подглядывавшим за чужими жизнями.

Никому она не помогла и, когда появился шанс сделать что-то реальное, когда требовалось пойти на риск, открыто заявить о себе, может быть, спасти человека, отступила, растворилась в ценностях, в которых была рождена, укрылась в браке – союзе не по любви и отнюдь не результате сокрушительной страсти. Она бежала в мир, в котором была воспитана, но и там потерпела неудачу.

– Нет, – тихо ответила она. – Ждать не хочу. У вас и без меня достаточно забот.

Произнося эти слова, Лурлин почувствовала, как плечи отпускает напряжение, и разжала стиснувшие сумку пальцы. И тут сообразила, что у нее с собой.

– Я хотела бы… сделать пожертвование, – сказала она. – Примете?

– Конечно. – Молодой человек опустился за ближайший незанятый стол, вынул из ящика бланк квитанции и поднял на нее взгляд.

Лурлин достала из сумки последний конверт.

– Ваша фамилия? – спросил он.

Она облизнула губы. Ее фамилия значится в их списках – во всяком случае, раньше значилась. И она, чтобы не попасть в неловкое положение, не хотела ее называть.

– Могу я сделать анонимный взнос?

– Безусловно. – Он сказал это так, словно ожидал именно такого ответа. У Лурлин вспыхнули щеки. – Какая сумма?

Лурлин открыла конверт и помахала купюрами, чтобы все их видели. Поступила так, чтобы никому в голову не пришла мысль присвоить деньги.

– Сто долларов.

Было слышно, как ахнули за ближайшими столами. Молодой человек поднял на нее глаза, перевел взгляд на деньги и уставился на квитанцию. Ручка слегка дрожала, когда он выводил сумму.

– Хотите кому-нибудь посвятить этот дар? – По его интонации Лурлин поняла: он ждет, что она скажет «нет».

– Хочу, – ответила она. – Пожалуйста, напишите, что дар посвящается Норин Куорлз.

Он попросил продиктовать фамилию по буквам и покосился на соседнюю дверь. Она различила темные фигуры за матовым стеклом. Вероятно, там проходило совещание, на котором присутствовал мистер Уайт.

Молодой человек вырвал из чековой книжки квитанцию и, сложив пополам, поместил в нее доллары, а ей подал копию из-под заранее вложенной в книжку копирки.

– Большое спасибо.

Лурлин приняла квитанцию так, словно она могла ей как-нибудь пригодиться, и сделала шаг к выходу.

– По крайней мере, возьмите газету или что-нибудь еще, – предложил молодой человек. – Например, листовку с сообщением, над чем мы сейчас работаем. – Он сделал жест в сторону заваленного ежедневными и еженедельными газетами стола. Там были номера «Кризиса». Она не читала этот выпуск и взяла, но газеты не тронула: взгляд упал на сложенную страницу из новоорлеанской «Таймс пикаюн» двухдневной давности, подколотую скрепкой к блокноту с отрывными листами.

ВОСЬМИ НЕГРАМ ВЫНЕСЕНЫ СМЕРТНЫЕ ПРИГОВОРЫ ЗА ИЗНАСИЛОВАНИЕ

Несправедливые приговоры суда Алабамы обвиненным в изнасиловании

Лурлин не удержалась и легонько постучала пальцем по странице.

– Это и есть алабамское дело?

– Да, – кивнул молодой человек. – Слышали об этих ребятах? Две недели назад их выволокли из товарного вагона и уже успели вынести каждому по смертному приговору.

– Почти линчевание, – прозвучал чей-то негромкий комментарий.

Лурлин подняла голову, но не поняла, кто это сказал.

– Мы сейчас продумываем, кого послать представлять их после апелляции, – пояснил ее собеседник. И, помахав деньгами, добавил: – Ваше пожертвование пойдет на транспортные расходы.

Она кивнула, довольная, что сумела хотя бы немного помочь. Вышла из комнаты и, оставив позади половину коридора, вспомнила, что ни с кем не попрощалась.

Уже в лифте ощутила в себе прежнюю пустоту. Деньги, пожертвованные Ассоциации, ничего не изменили, как и пятерка милостыни нищим. Да, она помогла, но только в данный конкретный момент – оплатила дорогу какому-то адвокату и каким-то представителям. Единовременная помощь – деньги уплачены, и конец.