На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре - [89]
Из газет Алексей в подробностях узнавал о деятельности Витте. Популярность главы российской делегации росла не по дням, а по часам.
Витте поселили в одной из лучших гостиниц Нью-Йорка, где над балконом его номера развивался громадный российский флаг. Но Витте на месте не сидел, а активно действовал: побывал у президента в загородном особняке на острове Ойстер-Бей, в Нью-Порте у губернатора, тем же днем выехал в Бостон, где с утра посетил Бостонский университет. Пообщавшись с тамошними профессорами, он скорым образом вернулся в Нью-Йорк, так как прибыли оппоненты — японские делегаты — Комура со свитой.
В течение последующих дней Витте был словно заведенный: встречался с банкирами, посетил бедные эмигрантские кварталы, побеседовал с соотечественниками, особо уделил внимание евреям.
На радость репортерам он пожимал руки кочегарам и механикам парохода, машинистам поездов, простым американцам, его встречавшим, и даже вызвал радостный ажиотаж, подняв на руки маленькую девочку и поцеловав. Съемка по просьбе на «кодаки»[135], раздача улыбок, автографов, рукопожатий и интервью стала важнейшей частью его миссии. Витте был открыт для всех, жил в номере, не закрывая окон, чтобы его мог сфотографировать любой репортер или прохожий. Он окончательно завоевал симпатии прессы, предложив сделать переговоры открытыми, доступными для газетчиков и журналистов.
Витте стал популярным. Угрюмая японская делегация на фоне вечно улыбающегося и общительного Витте проигрывала в глазах публики вчистую.
Очередной раз купив утреннюю газету, Глебов сразу заметил на первой странице статью о переговорах. Встреча делегатов была назначена на яхте президента Рузвельта около Ойстер-Бея, после чего намечался отъезд на военных судах в Портсмут для начала проведения конференции. Итак, Витте отправляется на переговоры.
Вернувшись в гостиницу и поднявшись к себе, Глебов нутром ощутил, что в его номере кто-то побывал. Внешне все выглядело как прежде, однако обойдя комнаты и вернувшись в гостиную, он обнаружил на столе запечатанный бумажный пакет. Не адресата, не отправителя.
Зашторив окна, Алексей вскрыл посылку. В ней было досье на американского президента. Досье было подробным: биография Рузвельта, его привычки, наклонности, данные на его семейство, места его пребывания и тому подобное.
Алексей развернул на столе рабочие чертежи летнего особняка президента, напоминающего дом небогатого бюргера. По всей видимости, чертежи были изъяты из архивов бюро технической инвентаризации или архитектурнопланировочного управления. Каждое лето Рузвельт проживал со своим семейством в особняке Сагамор-Хилл. Прислуга в основном — негры, о них мало, что известно, однако думается, что отбирали их с особой тщательностью. Охрана — бдительная, хорошо обученная, ведь охраняли главу государства и его семью. Алексей задумчиво потер подбородок. Витте уверен, что Рузвельт держит похищенные документы в загородном доме. Попасть же в дом Рузвельта и выяснить, где находятся документы практически невозможно.
Глебов открыл личное дело президента и еще раз пробежался по нему глазами. В октябре Рузвельту исполняется 47 лет. Два раза женат. Первая жена умерла при родах, оставив Рузвельту дочь. От второго брака четыре сына, дочь. Еписко-пал[136]. Окончил Гарвардский университет. Примкнул к республиканской партии. Был шефом полиции города Нью-Йорк. Затем заместителем военно-морского министра в администрации президентаУильяма Маккинли[137]. Был губернатором Нью-Йорка, вице-президентом, а после покушения на Маккинли, стал президентом США. Рузвельт активен: с энтузиазмом отдается работе, регулярно занимается теннисом, греблей, водным поло, верховой ездой. Боксировал, пока не получил травму и не ослеп на один глаз. Теперь занимается дзю-дзюцу. Когда Глебов закончил изучать документы, он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
«Что ж, не нужно недооценивать Рузвельта, все-таки он был шефом полиции, а у таких — особый нюх на тех, кто вне закона, — размышлял Алексей. — Но у него, как и у всех людей, имеется слабое место… Как говорил Архимед? «Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир»? Нужно найти такую точку у недосягаемого Рузвельта — его слабое место, и тогда можно проникнуть в его мир, в его дом, несмотря на то, что он президент».
Глебов закурил, еще раз внимательно изучил переданные ему бумаги, затем подошел к камину и поджег их. Дождавшись, когда листы догорят, он перемешал пепел кочергой, затем стал укладывать вещи в чемодан.
Прибыв на остров Ойстер-Бей, где находился Сагамор-Хилл — имение президента, Глебов поселился в «Таунсенд Инн» — гостинице одноименного острову городка.
Городок Ойстер-Бей, в сущности, оказался провинциальным, однако был уютным и находился недалеко от побережья. Как и другие отдыхающие, Алексей ежедневно совершал пешие и конные прогулки по округе, бывал на пляже, несколько раз на лодке проплывал вдоль побережья, посещал кафе и рестораны. Все мирно, чинно, однако если первые отдыхали, то Глебов наблюдал.
Прожив несколько дней в Ойстер-Бее, в скором времени он точно знал, кто живет и работает в Сагамор-Хилле, кто часто там бывает. Слухи, которые ходили среди местных жителей и постояльцев, сыграли в этом существенную роль, ведь, как правило, многое из того, что говорят, является правдоподобным и нередко — достоверным. Конечно, Алексей относился к слухам предельно осторожно, никогда не забывая о стремлении людей выдавать домыслы за правду.
