На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре - [82]
Она закрыла глаза. Слезы покатились по ее лицу.
— С вами все в порядке?
Она кивнула. Мой муж — мошенник!
После расставания с женой, Алексею нестерпимо захотелось уехать как можно дальше. Дальше от неверной Лизы, от городского шума… и душевной боли.
Вернувшись в гостиницу, он собрал чемодан и уехал в Подмосковье. Снял меблированную комнату, и, как в ранешние беззаботные времена, каждый день ходил на реку удить. Когда надоедало рыбачить или же одолевали мысли о жене, нырял в июньскую холодную воду. Плыл против течения, а устав, ложился на спину и позволял течению себя нести. А затем греб к берегу, падал на мелкий прибрежный песок и смотрел в небо. Голубое чистое или пасмурное — все равно. Как глаза Лизы. И так день изо дня. Июнь шел к исходу, и Алексей решил вернуться в Питер: ждали неотложные дела.
Возвратившись в Петербург, Алексей не ожидал повстречать у себя дома, ни кого иного, как уполномоченного Департамента полиции.
— Малышев?
Тот улыбнулся:
— Удивлен?
— Не то слово. Мне казалось, что наши пути разошлись. Окончательно.
Малышев протянул ему руку, Глебов пожал, предложил Малышеву сесть в кресло, сам сел на диван напротив. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
— Догадываешься, почему я к тебе пришел?
— Понятия не имею, — солгал Глебов.
— В Москве более двух недель назад под экипаж попал наш бывший сотрудник, — начал Малышев, смотря ему в глаза. — Тот, что следил за твоей женой какое-то время.
Алексей невольно сжал кулаки, выдавая свое напряжение. Затем усмехнулся:
— Знаешь, мне нет до этого никакого дела.
Малышев не поверил:
— Полиция расследует дело. Есть свидетели, который могут тебя опознать. На тебя выйдут, начнутся дознания. Многое всплывет. У тебя в запасе неделя. Тебе лучше на какое-то время уехать. И как можно дальше. За границу — лучший вариант.
Малышев поднялся, надел шляпу, кивнул на прощание и удалился, оставив Глебова размышлять.
— О, дорогой мой Алексей Петрович! — Витте дружески пожал руку Глебова, который к нему пришел. — Вы вернулись. Как ваша поездка в Москву?
— Увы, я ездил не по приятному делу. На похороны хорошего знакомого, — ответил Алексей.
— Сожалею. — Витте предложил Глебову присесть.
— А как продвигаются ваши дела?
— Ведем подготовку к поездке. Поездка обещает быть захватывающей. Не без приключений.
Глебов усмехнулся:
— Хотите меня завлечь?
— Я? Несомненно.
Алексей смотрел на носки своих ботинок и, мнимо рассеянно улыбаясь, молчал. Он не торопился с ответом, а Витте его не торопил.
— Мне нужно уладить массу дел… Когда отбывает делегация?
— Шестого июля.
— Хорошо. Я буду иметь это в виду. — Алексей посмотрел на Витте. Тот кивнул.
Лиза и Катя были у Николая на Новинском бульваре, когда пришел Шанцер[108]. Поприветствовав всех, Марат развернул газету.
— Это первый номер новой большевистской газеты «Пролетарий», — пояснил он. — В ней опубликованы извещение о третьем съезде РСДРП и его важнейшие резолюции! — Он поискал по тексту нужное место. — Вот, послушайте: «…принять самые энергичные меры к вооружению пролетариата, а также выработке плана вооруженного восстания и непосредственного руководства таковым, создавая для этого, по мере надобности особые группы из партийных работников».
— Вот это настоящее дело! — воскликнул Николай, вставая с места и запуская пятерню в волосы, затем прошелся по комнате. — Деньги на оружие у нас будут! А преданные люди давно имеются: как на нашей фабрике, так и на других фабриках и заводах. Мы проведем собрание на фабрике сегодня. Ты должен выступить, Вир-гилий.
К концу рабочего дня на фабрике в большом цеху собрались рабочие. Кто сидел на стульях, кто-то стоял, облокотившись на станки, иные присели на сложенные одна на другую доски. Лиза пришла вместе с Катей, Николай уже был здесь и беседовал с Маратом и Карасевым — руководителем большевистской организации фабрики.
Марат начал выступление. Пока он зачитывал резолюцию РСДРП о вооруженном восстании, в цехе стояла полнейшая тишина. Он закончил, посмотрел на рабочих, но все по-прежнему молчали, понимая, к чему приведет восстание с оружием в руках. Перед рабочими встал и заговорил Карасев. Он говорил долго и, по сути, без прикрас и бравады. Затем выступил Николаев и, обычно молчаливый на собраниях, Егоров[109].
Один из рабочих поднялся.
— Что же. Мы все понимаем. Без вооруженного восстания уже никак нельзя. Но нужен основательно продуманный план. Как, братцы?
Он повернулся к рабочим. Они одобрительно зашумели, некоторые закивали головой. Марат и Николай перекинулись взглядами, радуясь пониманию со стороны рабочих. Последующие несколько часов обсуждали, что нужно сделать, предпринять.
Когда рабочие разошлись, Лиза с Катей вместе с фабричными работницами размножили на печатном станке резолюцию третьего съезда.
Работу окончили далеко за полночь. Лиза устало опустилась на табурет.
— Устали? — участливо спросил Николай.
— Да, немного, — Лиза замучено посмотрела на него снизу вверх покрасневшими глазами.
Он протянул ей кружку чая.
— Спасибо.
Лиза отпила чай и задумчиво обхватила кружку ладонями.
Некоторое время Николай не решался заговорить.
